Заявитель, Константин Стефанов, болгарин по национальности, родился в 1974 году и живет в Пловдиве (Болгария), где практикует в качестве адвоката. Дело касалось невыплаты денежных сумм за оказание им правовой помощи, а также штрафа, наложенного на него за отказ защищать обвиняемого. В уголовном процессе по обвинению в краже с отягчающими обстоятельствами в отношении подсудимого, который не может позволить себе платить за адвоката, Пловдивский районный суд назначил г-на Стефанова в качестве адвоката обвиняемого.
Во время слушаний в июне 2005 года был задан вопрос, есть ли препятствия для продолжения судебного заседания, на что г-н Стефанов ответил, что он будет представлять обвиняемого, если суд будет соблюдать требования Закона об адвокатуре и определит его вознаграждение на уровне или выше минимальной платы в эквиваленте 280 евро. Председательствующий судья отказался определить минимальный размер вознаграждения в этой сумме. На что г-н Стефанов отказался выступать в качестве адвоката обвиняемого и покинул зал.
В связи с этим Суд оштрафовал его на сумму, эквивалентную 260 евро за отказ защищать обвиняемого, и продолжил слушания, назначив другого адвоката в качестве защитника обвиняемого. В свою очередь, г-н Стефанов обжаловал штраф, утверждая, что тот не был назначен судом в соответствии с законом. Его апелляция была отклонена областным судом окончательным решением в июле 2005 года.
Г-н Стефанов жаловался, в частности, на то, что ему не оплатили судебные издержки и наложили штраф. Пловдивский районный суд нарушил его права, предусмотренные статьей 1 Протокола №1 (Защита собственности) Европейской конвенции по правам человека.
Европейский Суд по правам человека (далее — ЕСПЧ), рассмотрев данное заявление, пришел к следующим выводам:
"57. Суд отмечает, что "владение", которое образует объект этой жалобы, это сумма денег в размере 260 евро, которая был наложена на заявителя в качестве штрафа (см. пункты 14 и 19). Он считает, что эта мера представляет собой вмешательство в право заявителя на уважение собственности, потому статья 1 Протокола № 1 к Конвенции и подлежит применению.
58. Штраф по смыслу Конвенции подпадает под действие абз. 2 статьи 1 Протокола №1, которая позволяет Договаривающимся государствам контролировать использование собственности, в частности, в форме штрафов.
59. В отношении «законности» вмешательства, заявитель утверждал, как в национальных судебных разбирательствах, так и перед ЕСПЧ, что он не был назначен в качестве адвоката обвиняемого в соответствии с действующим законодательством, а в решении о назначении его национальный Суд не указал плату, подлежащую выплате ему как адвоката по назначению. Это именно то, что явно требовалось по национальному законодательству в то время. Поскольку заявитель не был должным образом назначен в разбирательство, в соответствии с действующими законодательными требованиями он не мог быть и оштрафован за неявку и, таким образом, препятствовать судебному разбирательству. Правительство настаивало на том, что заявитель был назначен адвокатом в суде, прежде чем его оштрафовали на основании статьи 269 УПК, и, следовательно, о том, что штраф был законным.
60. Суд отмечает, что действительно противоречивые положения существовали в рамках национального законодательства, регулирующего назначения судами адвокатов, и это привело к спору о их правильной интерпретации. Спор касался времени, когда судебные издержки и их размер для адвокатов по назначению должны определяться судами. Раздел 44 (2) Закона об адвокатуре, применяемый в то время, предусматривал, что суд должен был указать сумму платы за правовую помощь, подлежащую выплате адвокату в решении, в котором суд назначил адвоката защитником в судебном разбирательстве. Закон об адвокатуре далее предусматривал, что суды должны устанавливать минимальные размеры оплаты, как это определено Национальным Советом адвокатов, то есть то, что национальные суды в деле заявителя не смогли сделать.
61. Суд отмечает в этом отношении, что это не его роль интерпретировать и определять точное значение национального законодательства, а это задача, которая четко попадает в сферу национальных судов (см. Недждет Шахин и Перихан Шахин против Турции, № 13279/05, § 50, первое предложение, 20 октября 2011). Это в конечном счете компетенция национальных судов, чтобы определять законность в соответствии с национальным законодательством в оспариваемом вмешательстве и роль ЕСПЧ в этом отношении ограничена. Суд далее отмечает, что конфликтующие правовые положения являются неотъемлемой частью любой правовой системы и что целью принципа законности и, следовательно, ясности и предсказуемости внутреннего права есть то, чтобы все предусмотреть, до такой степени, что является обоснованным в конкретных обстоятельствах, последствия, которые данное действие может повлечь (см Rekvényi против Венгрии, №. 25390/94, § 34, ЕСПЧ 1999-III). Внутреннее законодательство не может в любом случае обеспечить в каждом случае необходимый уровень требуемой точности, который зависит в значительной степени от содержания рассматриваемого документа, сферы его применения, количества и статуса тех, к кому он адресован (см Hashman и Harrup против Великобритании, № 25594/94, § 31, ЕСПЧ 1999-VIII).
62. Принимая во внимание эти принципы и обстоятельства настоящего дела, ЕСПЧ не убежден, несмотря на явный конфликт между различными положениями внутреннего законодательства, что оспариваемый штраф был основан на законе, который не отвечает стандартам Конвенции. Имеет особое значение в данном случае то, что штраф был наложен на профессионального юриста судом первой инстанции, перед которым он предстал в своем профессиональном качестве. Об этих обстоятельствах заявитель должен был полностью осведомлен, равно как и об ответственности судьи, председательствующего в судебном разбирательстве за надлежащее поведение в суде. Заявитель был назначен в качестве защитника прежде, чем он был оштрафован за то, что покинул судебное слушание. Национальный суд оштрафовал заявителя непосредственно в соответствии с нормами права, которые была частью Уголовно-процессуального кодекса и наделяли судьи властью для надлежащего отправления судопроизводства. Учитывая, что заявитель был адвокатом, и этот основной принцип, содержание и смысл конкретных положений УПК должны быть достаточно ясны ему, равно как и последствия их применения в обозримом будущем. Нет оснований полагать, что любой спор о вознаграждении заявителю в качестве экс-адвоката по назначению будет иметь приоритет над надлежащим проведением судебного разбирательства...
63. В свете вышеизложенного, Суд готов признать, что заявитель, как представитель стороны в уголовном судопроизводстве, был оштрафован в результате его отсутствия в заседании. В связи с этим нет оснований утверждать, что применение закона к ситуации заявителя было произвольным, Суд считает, что он был оштрафован на законных основаниях, то есть на основе доступной, ясной и предсказуемой нормы права.
64. Кроме того, закон преследовал законную цель обеспечения бесперебойной работы системы правосудия (см Димитров и Hamanov v. Bulgaria, №48059/06 и 2708/09, § 70, 10 мая 2011 года с дальнейшими ссылками на важность отправления правосудия без задержек, которые могут поставить под угрозу его эффективность и доверие к нему). Суд признает, что, несомненно, в общих интересах общества иметь систему правосудия, которая работает эффективно, и это включает в себя беспрепятственные судебные разбирательства без неоправданных задержек.
65. Остается определить, был ли "справедливый баланс" между требованиями общественного интереса и требованиями защиты основных прав заявителя. В данном случае отложение слушания без уважительной причины, что было установлено национальными судами, представляет собой препятствие для нормального функционирования системы правосудия, а суды призваны обеспечить последнее. Вопрос о том, что поведение, препятствующее такому судебному разбирательству, должно быть наказано финансовой санкцией, имеющей сдерживающий эффект, а таким ли как, в данном случае, штрафом, зависит от усмотрения государства. Эта дискреция очень широка (см пункт 56 выше).
66. Важно отметить, что заявитель имел в своем распоряжении процессуальную гарантию, по которой мог оспорить штраф, в частности, и возможность инициировать судебное разбирательство в отношении данного штрафа. Он использовал это средство правовой защиты (см пункт 18 выше), и нет ничего, чтобы свидетельствовало, что процесс принятия решений по результатам обжалования штрафа был несправедливым или произвольным.
67. И наконец, хотя штраф, наложенный на заявителя, был максимально возможной суммой в соответствии нормой права, это не является.... непропорциональным
68. Суд отмечает, что данный случай следует отличать от случаев, которые касаются прав адвокатов на свободу выражения мнения в качестве защитника; в иных случаях, жалобы были поданы заявителями и исследованы судом в соответствии со статьей 10 Конвенции (см, например, Никула против Финляндии, № 31611/96, §§ 29-56, ECHR 2002-II;. см., в последнее время, Морис против Франции, №. 29369/10, § 174, 23 апреля 2015 г.). В Никула и Морис, цитированные выше, заявители были осуждены за то, что критиковали соответственно прокурора и судью в манере, которой суды нашли порочащей. Суд постановил, что данный вопрос касается свободы заявителей на свободное выражение их мнения; в частности, мнение Морис было частью дискуссии по вопросу, представляющему общественный интерес о функционировании системы правосудия и в контексте дела, которое получило широкое освещение в СМИ с самого начала. В данном случае, заявитель должен был наказываться штрафом за то, что отказался от своей обязанности представлять обвиняемого; обязанность вытекает из того факта, что суд назначил заявителю защитника и никаких объективных причин не существовало для того, чтобы его юридическое представительство было невозможным (см параграфы 23 и 24 выше).
69. В обстоятельствах данного дела, в связи со сказанным выше, Суд считает, что власти соблюли справедливый баланс между, с одной стороны, общим интересом, а с другой, уважением права собственности заявителя, поэтому вмешательство не было таким, которое бы налагало чрезмерное бремя на заявителя.
70. Из этого следует, что не было нарушения статьи 1 или Протокола №1 к Конвенции.
