Владимир Никитеев приехал в Киров два года назад из Забайкалья, где также занимал пост начальника УФСИН. Несмотря на плотный график, он сразу же согласился на интервью и выделил на беседу целый час. Владимир Иннокентьевич принял нас в своём кабинете: обстановка строгая, почти аскетичная – ничто не должно отвлекать от работы.
– Владимир Иннокентьевич, какие можете выделить особенности работы на должности начальника УФСИН России по Кировской области по сравнению с Забайкальским краем?
– Ментальность другая. Сибирь – это территория освоения, большая миграция, много приезжих. Моя родина Иркутск в два раза моложе Кирова. Сибиряки надёжные, простые люди, но более резкие, агрессивные.
Кировчане мне очень понравились: люди тоже простые, но спокойные. Второе, чем выше степень осёдлости, тем меньше уровень преступности. Здесь люди собираются жить, здесь они видят своё будущее, а в Сибири: приехали – деньги заработали – уехали.
Кстати, 46% осуждённых в колониях Кировской области – не кировчане. Это в основном представители других регионов и даже государств, которые кого-то убили, обокрали, сбыли наркотики.
В Кировской области криминальная поражённость в разы ниже. Сибирь, в известной мере, – каторжный край. С царских времен одним из способов освоения труднодоступных и малопригодных для проживания территорий была хорошо продуманная в интересах державы пенитенциарная политика. Преступники искупали свою вину, прокладывая дороги и разрабатывая недра для страны. Менее окаянные направлялись в ссылку обживать бескрайние просторы, часть из них там оставалась жить. В общем, контингент соответствующий.
Вы ведь даже слова «общак» не знаете, и слава Богу. Потому что это сугубо тюремный жаргон. А там в школах каждый месяц собирают деньги на общак. Это средства якобы для помощи осуждённым в колонии, но на самом деле всё идёт «паханам» – лидерам преступных группировок.
В Кировской области такое невозможно вообразить. Вятский край – это такая хорошая российская глубинка, истинная Россия. Как у меня жена после переезда в Киров сказала: «Здесь русским духом пахнет».
– Какие направления деятельности для вас приоритетные в системе исполнения наказаний?
– Во-первых, декриминализация сознания осуждённых. «Мы – воры, а остальные – лохи, они созданы для того, чтобы их грабить и обманывать» – вот один из постулатов криминального мира. Причём этот посыл имеет вектор многовековой давности. Носители криминального сознания – небольшая часть, но она наиболее активна. Это профессиональные преступники, они живут за счёт преступлений. Но голова – их, а руки – молодых ребят, для которых романтизируют всю эту криминальную жизнь.
Помимо прочего, сейчас есть такой разрушительный либерально-правозащитный тренд, с которым тоже нужно бороться. Он вбивает осуждённым в голову: ты совершил преступление не потому что плохой человек, а просто в силу обстоятельств. Поэтому тебя теперь должны все перевоспитывать и исправлять. Заключенные понимают ограничения колоний, вроде раннего подъёма или запрета на алкоголь, как ущемление прав. Но, минуточку, это ведь закон. Мы осуществляем возмездие. Ни сверх, ни меньше того, что предписано законом мы делать не можем. Это навязанный и хорошо оплачиваемый западом миф. Крепко стимулируемые правозащитники славно постарались за четверть века. Никакого ГУЛАГа на момент перестройки не было в помине. Но с помощью этой страшилки удалось основательно расшатать один из важнейших институтов власти и деморализовать личный состав. Это как армию разваливали борьбой с дедовщиной.
А у нас осуждённые бесплатную медицинскую помощь получают в кратчайшие сроки, мы готовим им пакет документов к освобождению, восстанавливаем паспорт – если где-то потеряли, ИНН, оформляем группу инвалидности и так далее – чтобы сразу на работу могли устроиться, психологи, социологи с ними работают. У вас когда бабушка последний раз на МРТ, например, была? Может, и ни разу, потому что дорого, а пока по всем врачам, начиная от терапевта, побегаешь и направление получишь, несколько месяцев пройдёт. А у нас осуждённому сегодня направление дали, через две недели уже сделали. Так что избалованы они, а правозащитники не понимают.
Что касается уже достигнутого, нам удалось добиться, что в колониях Кировской области правит исключительно закон. Никакие не паханы у нас не правят, никаких авторитетов среди них нет – у нас один авторитет – начальник колонии. Если мы не будем образовывать внутреннюю иерархию, она образуется сама, только не по закону, а «по понятиям», что для большинства самих же заключённых в сто крат хуже.
– Вы прошли все ступени работы в системе исполнения наказаний. Какие недостатки можете выделить у системы?
– Навязывание западных стандартов. От них все сферы страдают: образование, медицина, наука. Наша ментальность – православие, а это общность, соборность. Ментальность запада – индивидуализм.
Из-за навязанных нам западных трендов осуждённые воспитываются в духе иждивенчества и противостояния государству. Человек выходит абсолютно неприспособленным к жизни за пределами тюрьмы, он привык быть иждивенцем. Он, к примеру, пять лет посидит и думает, что он выйдет, и к нему наперегонки все побегут. Я служу с 1982 года, нынешние освобождающиеся инфантильнее прежних просто в десятки раз. В службу занятости всего лишь приходят 18% освободившихся из мест лишения свободы.
К тому же, сейчас у заключённых «трудовая адаптация»: они не БАМ строят, а адаптируются и могут позволить себе, к примеру, 5 пять лет отсидки по рукавице в день шить. Это привело к тому, что сейчас мы возмещаем только 3% от затрат налогоплательщиков на нас. На содержание одного осуждённого в месяц затрачивается 23132 рубля (сюда входит содержание, питание, зарплата сотрудников – всё). Если коротко о результатах такого западничества: в СССР рецидив был 28-30%, а сейчас в России в два раза больше.
– Есть ли у вас враги?
– Есть интриги со стороны авторитетов. Это всё идёт через написание жалоб, работу правозащитников. Я считаю это профессиональными издержками. Они не личные мои враги, они враги государства.
– Вы как человек верующий, наверное, воспринимаете свою работу не только как служение обществу, но и в более возвышенном смысле?
– Конечно. На то промысел божий, что я служу государству в такой ипостаси. Моё дело – привести к покаянию наших осуждённых и удержать один их столпов государственности ФСИН России от развала. Государство не может существовать без армии, тюрьмы и правительства – эти институты были испокон веков.
– Расскажите о своей семье.
– У меня два сына и дочь. Все взрослые уже – разлетелись кто куда, живём с женой вдвоём.
– Как обычно отдыхаете? Планируете куда-нибудь поехать, когда выдастся ближайший период отдыха?
– Я уже был недавно в отпуске, провёл его на родине – на Байкале. В этот раз впервые за несколько лет ездил не с семьёй: дочь закончила первый курс, и они с женой отдыхали отдельно, а у меня по графику раньше был отпуск.
– Какие у вас есть увлечения?
– Почти всё время отнимает работа, иногда удаётся выбраться на природу, на велосипеде покататься, искупаться в пруду. Но круг интересов всё больше сужается – всё съедает работа. Я вот год уже музыку не слушал – раньше любил это дело. К счастью, успеваю хоть немного читать: на ночь, по выходным. Но всегда что-нибудь небольшое: рассказы, новеллы. Хотя в отпуске обязательно прочитываю какую-то серьёзную книгу.
Досье:
Никитеев Владимир Иннокентьевич
родился в 1959 году в Иркутске
Образование: высшее. Окончил Иркутский государственный университет, юрист.
Семейное положение: женат, имеет двух сыновей и дочь.
Любимая книга: «Ночной полёт» (Антуан де Сент-Экзюпери).
Любимый фильм: «Несколько дней из жизни И.И. Обломова» Никиты Михалкова
Любимое блюдо: жареная картошка
Жизненный девиз: Се есмь раб божий.
Беседовала Влада Исакова
ИСТОЧНИК http://1istochnik.ru/interview/25075
