На минувшей неделе глава Совета Федерации Валентина Матвиенко призвала сделать все, чтобы пытки ушли в прошлое. Что и говорить — столько внимания, как сейчас, этой страшной теме не уделялось никогда. Казалось бы, вот-вот — и мы исполним реквием по пыткам. Но нет. Желанию руководства страны положить конец этому пережитку Средневековья как будто отчаянно сопротивляются на местах.
Люди, которые заявляли, что стали жертвами пыток, сейчас подвергаются репрессиям, против них возбуждают уголовные дела за ложный донос. Как выражаются правоохранители, это «ответка». А за извергов-мучителей (в том числе уже признанных преступниками судом) грудью вступаются их коллеги.
Три истории, которые иллюстрируют, как ведется «непримиримая» борьба с пытками в регионах, имеющих самую печальную славу — в Саратовской, Кировской и Иркутской областях, — в материале обозревателя «МК», члена СПЧ.
Кировская «ответка»
В ноябре 2021 года члены СПЧ Андрей Бабушкин, Игорь Каляпин и автор этих строк проверили «Черный дятел» — кировскую колонию особого режима, о которой давно ходили самые плохие слухи. Это была тяжелая проверка. Одновременно три члена СПЧ пришли к однозначному выводу: есть основания утверждать, что эта колония пыточная.
Мы опросили немало осужденных, над которыми, по их словам, зверски издевались. Их рассказы были убедительны и страшны. Осужденные из разных отрядов называли одни и те же имена сотрудников и «активистов», которые их мучили. Они одинаково описали предметы, которые те использовали для экзекуции (в том числе тазик с фекалиями, в котором топили).
Некоторые осужденные пошли на откровения только под гарантии их безопасности. И мы, члены СПЧ, настаивали, чтобы их вывезли из этой колонии, лучше даже в другой регион, хотя бы до окончания следственной проверки. Так вот что произошло. Даже тех, кого вывезли, потом вернули обратно, в «Черный дятел». По утверждению их родных и адвокатов, жизнь этих людей за решеткой превратилась еще в больший ад. А самое интересное — против них возбудили уголовные дела по 306-й статье УК РФ «Заведомо ложный донос».
Марсель Амиров (осужден за ДТП со смертельным исходом) — один из тех, кто рассказал об издевательствах на встрече с членами СПЧ. Если верить его рассказу, это происходило на протяжении трех лет. Все это время он сам был свидетелем унижений и избиений других осужденных. После встречи с членами СПЧ Марселя лишили законной возможности звонить близким по таксомату, он провел много времени в ШИЗО, подвергся, по его словам, избиению. Из колонии через адвоката он передал записку, в которой рассказывает, что ему вряд ли дадут выжить, и просит в случае его «внезапной» смерти переслать его письма в Москву, в Кремль.
«Когда меня привезли обратно в ИК №6, там подбросили два лезвия, тем самым сделав злостным нарушителем режима. В тот же день меня избили (хотели, чтобы я отказался от своих показаний). Но когда была проверка, то написали, что я сам себе нанес повреждения. Я объявил голодовку, на которой пробыл 21 день. Меня вывезли в ЛИУ 12 (тюремная больница), там не лечили и не обследовали, а держали в ШИЗО. С 11 января 2022 года я в СИЗО №2, где пью только воду, потому что мне не разрешают пользоваться индивидуальной посудой. И я снова в ШИЗО — якобы за то, что нецензурно выражался. Нарушения «лепят» одно за другим. Все, что происходит со мной, это месть за то, что я пожаловался на начальника. Они меня тут точно умертвят. Помогите мне. Каждый день на счету».
Амиров рассказывает, как к нему подходили оперативники Управления ФСИН по Кировской области, уговаривали отозвать его жалобы на пытки: «Ты ничего не докажешь». И ведь они оказались правы. Следователь Омутненского межрайонного следственного отдела СУ СКР Махнева вынесла отказ в возбуждении уголовного дела по тем фактам, что сообщил Амиров. «Следствие относится критически к доводам Амирова о превышении сотрудниками колонии должностных полномочий, расценивает их как способ давления на администрацию с целью послабления режима». А в отношении Амирова следователь постановила выделить материалы по статье 306 УК «Заведомо ложный донос». Сам Марсель так описывает свое общение с Махневой: «Ей было неинтересно, что я рассказывал. Она все время торопила. Когда я называл факты, то говорила, что это ей не нужно».
Примерно такая же история произошла еще с пятью осужденными, рассказавшими нам о пытках. Местный СК отказал в возбуждении дел по тем фактам, что они изложили, а самих привлек по 306-й статье.
Из заявления одного из них (имя умышленно не называю во избежание еще больших репрессий) на имя Уполномоченного по правам человека в РФ Татьяны Москальковой, написанного на прошлой неделе: «Разве может быть так, что шесть осужденных «с ровного места» наговорили на начальника колонии? Разве просто так называют его карателем №1, а «Черный дятел» — страшным учреждением? Местные следователи его защищают. Я прошу вас только об одном — пусть приедет следственная группа из Москвы. Все мои показания можно проверить. Есть неопровержимые факты. Я назову фамилии пострадавших, что мне известны. Их много. Уверен, что следователям из Москвы они расскажут правду».
Та же следователь Махнева вынесла отказ в возбуждении уголовного дела по сообщениям Петра Чемия. Он подал заявление в правоохранительные органы уже после своего освобождения.
— Я подробно изложил, как с 2012-го по 2020 год подвергался в ИК №6 насилию, — говорит Петр. — Знаете, что написали в отказе (в распоряжении редакции «МК». — Прим. автора)? Что опросили начальника и сотрудников колонии, и они мои слова не подтвердили. Это даже не смешно. Еще они опросили «активистов» (тех самых, на которых я указывал как на пытателей). Цитата: «Согласно пояснениям осужденных, отбывающих наказание в ИК №6 (даже следуют фамилии тех, на кого действительно членам СПЧ указывали как на «активистов». — Прим. автора), сотрудниками колонии превышения должностных полномочий не допускается. Кто-либо из них очевидцем нанесения побоев Чемия не являлся».
Еще раз для понимания: следователь опросила именно тех сотрудников и тех «активистов», на которых Чемия указал как на своих мучителей. Они ответили: «Нет, не били и не пытали». И следователя это устроило! Но это еще не все. Чемия назвал фамилии тех, кого пытали при нем. Так вот, в постановлении об отказе в возбуждении дела эти фамилии искажены (умышленно?), написано, что таких осужденных в колонии нет и никогда не было. Между тем Чемия называл нам правильные фамилии, и эти люди есть в колонии, мы их видели, и нам они факты пыток подтвердили.
— Фамилии я называл по буквам, — говорит Петр. — Но, к примеру, вместо «Мадээ» они написали «Модеэ», вместо «Геталов» — «Гиталов» и так далее. Однако я ведь сообщил СК их должности (к примеру, завхоз), а также время и место. Труда установить этих людей не составляло.
10 декабря 2021 года в колонии «Черный дятел» умер 29-летний Константин Долгих (программист, осужденный за приобретение и хранение наркотиков). Официальная информация: покончил с собой. Мать настаивает, что его убили. Вот цитата из письма Константина, которое датировано 21 ноября 2021 года: «Прокурор приезжал, расспрашивал про ту «чудесную» колонию! Что тут происходит вообще. Но я не стал молчать и сказал как есть».
Трагедия с Долгих случилась на следующий день после того, как я рассказала на встрече СПЧ с президентом о том, что мы получили сведения о пытках в Кировской колонии.
Саратовская «ответка»
Все началось, напомню, с Саратова, точнее, с Саратовской ОТБ №1 (областной тюремной туберкулезной больницы). Кадры заснятых там пыток заключенных шваброй облетели всю Россию. Через несколько дней после скандала бывший Уполномоченный по правам человека в регионе Александр Ландо написал открытое письмо прокурору Саратовской области Филипенко. В нем содержится попытка разобраться, почему ужас произошел именно в их регионе.
Ландо убежден: это из-за того, что поменялась концепция прокурорского надзора за следствием. В итоге главенствующим стало не стремление установить истину по уголовному делу, а желание доказать во что бы то ни стало вину обвиняемого. Потому-то следствие все чаще ходатайствует (а прокуратура поддерживает) об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу. За решеткой люди сговорчивее, а «признание — царица доказательств».
Об этом пишет Ландо, настаивая: первые сообщения о пытках в тюремной больнице появились давно, но ничего, по сути, сделано не было. Напоминает он главному прокурору региона, как был у него на приеме, как делился с ним тревогами по поводу ситуации за решеткой в Саратовской области. «К сожалению, никакой реакции не последовало. Сегодня мы расплачиваемся за это». Концовка открытого письма была довольно резкой: «Именно на прокуроре области лежит ответственность за отсутствие должного прокурорского надзора. Поэтому я обращаюсь к вам, Сергей Владимирович, чтобы вы поступили как честный офицер и подали прошение об отставке». Подписался Ландо так: «Заслуженный юрист РФ, Почетный гражданин города Саратова».
Догадайтесь, что произошло потом? Ландо лишили статуса «Почетный гражданин»!
Можно было бы подумать, что это чистая случайность, но нет. Именно прокуратура (случилось это через 7 дней после опубликования письма) внесла в городскую думу представление о дополнении «Положения о присвоении звания «Почетный гражданин города Саратова». Предлагалось внести норму, которая позволяет лишать звания в случае совершения недостойного проступка. Гордума быстро проголосовала. И сразу же появилось заявление некоего Ильи Левина, который просил лишить Ландо звания. Лишили!
— Процедура проходила как сверхсекретная операция, — рассказывает Ландо. — В повестке заседания думы не было этого вопроса, его внесли «с голоса». Из зала удалили прессу и работников аппарата. Меня не пригласили. Моих объяснений никто заранее не запросил. Аргументов мне не озвучили. Что за порочащий поступок я совершил? Осмелился критиковать прокурора? Но разве не каждому гарантируется свобода мысли и слова?
Ландо подал иск в суд, требует признать решение городской думы незаконным. Но, если честно, я думаю, вряд ли что у него получится. Мне кажется (дай бог, я ошибаюсь), у городских властей есть убеждение: враг не тот, кто пытает, а тот, кто осмеливается об этом говорить, да еще называя вещи своими именами.
Виновата ли прокуратура Саратова, что в тюремной больнице насиловали швабрами? У меня нет никаких сомнений. Надзирающий орган для того и создан, чтобы контролировать все, что происходит в месте принудительного содержания. Осужденные саратовской «пыточной» больницы рассказывали мне, как проходили прокурорские проверки. Всех избитых и замученных прятали, прокурору давали написанные под копирку (с одними и теми же грамматическими ошибками) заявления, что жалоб на условия содержания не имеют. А вот рассказ подвергшегося пыткам арестанта Александра Мухортова: «Один больной решил пожаловаться (это было, если не ошибаюсь, в ноябре 2019 года). Он долго что-то рассказывал прокурору, тот устал, а когда вышел в коридор, сказал сотрудникам что-то вроде: «Накажите его». Никто из нас после этого никаких иллюзий по поводу помощи прокуратуры не питал».
История с пытками длилась годами, жертв десятки, если не сотни. Но публичных извинений за все произошедшее прокуратура не принесла. Не удивлюсь, если даже мысли такой не было. Зато все, кто продолжает задавать ей вопросы, теперь понимают: могут ждать не ответов, а репрессий, как Ландо.
В январе этого года президент заявил, что прокуратуре нужно усилить надзор за соблюдением законности в местах лишения свободы и вести эту работу совместно с общественными и правозащитными организациями.
Иркутская «ответка»
Летом прошлого года суд в Иркутской области вынес приговор трем полицейским, пытавшим многодетную мать Марину Рузаеву.
«МК» рассказывал об этой страшной истории. Силовики попросили женщину «исполнить свой гражданский долг», дать свидетельские показания по делу об убийстве ее соседа. Привезли в отдел «Усольский», где пристегнули к скамейке, надели пакет на голову и стали бить электрошокером. Экзекуция продолжалась несколько часов. Отпустили ее, когда поняли, что женщина не обладает абсолютно никакой информацией. Марина зафиксировала повреждения и попыталась добиться наказания полицейских. Она написала около 200 заявлений в разные инстанции, СК четырежды ей отказывал в возбуждении уголовного дела. Полицейские делали все, чтобы помочь своим коллегам уйти от ответственности: выбросили скамейку, к которой приковывали Марину и на которой были следы, фальсифицировали документы и т.д. Наконец трое стражей порядка предстали перед судом (на это ушло целых пять лет, за которые семья Марины получала множество угроз, их жилье поджигали и т.д.).
Руководитель подразделения Денис Самойлов получил 4 года колонии, его подчиненные Александр Корбут и Станислав Гольченко — по 3,5. Полицейские посчитали приговор слишком суровым. 20 января 2022 года началось рассмотрение их апелляционных дел в Иркутском областном суде. И вот что произошло.
На первом заседании были представлены коллективные обращения в поддержку Самойлова, Корбута и Гольченко, где стояло больше 300 подписей сотрудников двух отделов полиции: города Усолье-Сибирское (где они служили) и соседнего города Черемхово. Всего, по нашим подсчетам, там работает порядка 600 человек, то есть каждый второй поставил подпись.
— Это ужас, — говорит муж Марины. — Получается, что полицейские двух городов не считают пытки преступлением. И это после вынесения приговора судом первой инстанции!
— Половина сотрудников не хотела подписывать, — уверяет полицейский из Черемхова (на условиях анонимности). — Их заставляли делать это под угрозой увольнения. Многие свои подписи вообще не ставили, говорят, что их фальсифицировали.
Хотите узнать, что в этих письмах? Там говорится, что история с Мариной Рузаевой была раскручена правозащитниками, что журналистские статьи о Марине подрывали репутацию трех полицейских и в целом престиж органов полиции. То есть правоохранительные органы несут репутационные потери не потому, что отдельные «оборотни» пытают даже многодетных матерей, а потому что правозащитники и журналисты об этом рассказывают. Даже сложно представить, насколько искажено восприятие тех, кто письмо составлял. Между тем ничего не знать руководство двух отделов полиции не могло. Выходит, одобряло? И, кстати, на суде прозвучало, что задержанные полицейские временно отстранены от работы. То есть даже не уволены!
Чтобы вылечить болезнь, надо признать, что она есть. Чтобы избавиться от пыток, нужно не бояться за них наказывать. Какие бы законы мы ни приняли, только неотвратимость наказания за них может остановить «адский конвейер».
НЕ ВСЕ ТАК БЕЗНАДЕЖНО
Опубликованы поручения Президента РФ после встречи с членами СПЧ. Причем они даны по самым болезненным темам: пытки, заключение под стражу подозреваемых в ненасильственных преступлениях, исправительные центры. Сами поручения довольно четкие и конкретные. Если коротко (ниже я целиком поручения приведу) и в моей интерпретации:
— Президент согласился, что сажать в СИЗО до приговора стали слишком часто, и поручил разобраться с этим. По итогу хотелось бы законодательно запретить отправлять в СИЗО тех, кто совершил ненасильственное преступление, живет в этом регионе, имеет несовершеннолетних детей. Вот прямо взять и запретить. И тогда бы треть заключенных вышли бы на свободу.
— Пытки в законе должны быть определены так, как они описаны в Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания. Для меня это значит, что будет именно отдельная статья УК «Пытки», а не то, что предлагают сейчас Клишас–Крашенинников. (Судя по их проекту, пытки — это отягчающее обстоятельство при других преступлениях. Но это все равно что сделать отягчающим обстоятельством убийство, а судить за кражу.)
— Появится больше исправительных центров и рабочих мест, и осужденные в них будут получать хорошую зарплату, трудиться по возможности по специальности, все выходные проводить с семьей с перспективой жить на съемной квартире с родными около исправительного центра.
