Про СИЗО № 1 Владивостока на Партизанском проспекте шутят, что здесь мэров городов побывало больше, чем в здании городской администрации. Да и прямо сейчас здесь находится немало известных и высокопоставленных сидельцев, от экс-глав Владивостока и Большого Камня до действующего депутата приморского парламента. Впрочем, людей здесь много и разных. Формально они ни в чём не виноваты, пока нет решения суда. Но находиться взаперти им приходится часто по много месяцев, а об условиях их жизни информация появляется довольно скудная.
О том, как и в каких условиях живут арестанты, в том числе и довольно известные, в единственном на весь город следственном изоляторе на Партизанском проспекте, 28-б, Новостям VL.ru в интервью рассказал заместитель председателя Общественной наблюдательной комиссии (ОНК) в Приморском крае Денис Дженжера, в обязанности которой входит работа с жалобами и обращениями заключённых и регулярные визиты в места не столь отдалённые с инспекцией.
— Денис Владимирович, как человек, неоднократно бывавший в СИЗО № 1 с проверками, расскажите, что оно собой представляет.
— В нашем владивостокском СИЗО 509 камер. Там может содержаться до 1170 человек, подозреваемых и обвиняемых по уголовным статьям, если назначена самая строгая мера пресечения – помещение под стражу. Обвиняемые в насильственных преступлениях (разбой, убийство) и так называемые экономические (это, например, получение или дача взятки, финансовые махинации) содержатся отдельно друг от друга.
Уголовные дела расследуются довольно долго, по меньшей мере несколько месяцев. До того, как суд вынесет приговор, арестант вынужден находиться и жить в СИЗО. Если, конечно, меру пресечения не сменили на более мягкую (например, домашний арест). Но такое, если суд изначально назначил стражу, происходит сравнительно редко.
Сейчас мне кажется, что арестантов во Владивостокском СИЗО стало больше. В 2019-2020 эта цифра составляла 800 человек. А летом этого года мы были близки к лимиту – 1057. Возможно, поэтому стали менять меры пресечения на менее строгие по ненасильственным преступлениям, как, например, было с Сергеем Мильвитом. Но тут, конечно, надо статистику смотреть.
— На что в основном жалуются арестанты, соблюдаются ли в СИЗО нормы по содержанию?
— Вся жизнь внутри СИЗО строго регламентирована Правилами внутреннего распорядка (ПВР), там же прописаны и все нормативы. Норма – 4 кв. м на человека без учёта санузла.
В целом могу сказать, что норма соблюдается. И во Владивостоке, и в других местах в Приморье. По площадям камер - это было жёсткое требование Совета по правам человека ООН и Совета Европы. Я, например, лично видел камеры в Уссурийском СИЗО, которые закрывали из-за слишком маленького размера.
Во владивостокском СИЗО примерно 7% камер выведены из оборота, потому что не соответствуют нормам. При необходимости их могут, конечно, ввести обратно в оборот. Но это будет явное ужесточение условий содержания.
Кстати, в московских СИЗО ситуация хуже, чем у нас, – там есть переполненные камеры. Есть сложности на юге России — там коллеги сообщают, что с начала СВО часть колоний расконсервировали – везут украинских военнопленных. У нас в крае, наоборот, количество заключённых и арестантов в целом снижается – колонии консервируются, перепрофилируются или закрываются. Например, за Спасском, где раньше была колония, сделали исправительный центр.
— То есть условия содержания во Владивостоке нормальные?
— По освещённости ситуация в СИЗО Владивостока катастрофическая – в вечернее время человек не сможет читать даже в очках. Да и в других приморских СИЗО ситуация не лучше. Мы пытались во время наших проверок замерять уровень света люксметром, но толку от этого мало. Прибор, чтобы данные такой проверки были приобщены, должен быть специально сертифицирован. У нас на покупку такого прибора в ОНК средств нет. Да и конкретно на освещение заключённые жалуются не очень часто – это больше наша инициатива.
Дело тут ещё вот в чём. Многие СИЗО – очень старые здания. Наше, владивостокское, вообще старинное, ещё имперского периода. Для таких строений требования по освещению и в целом не такие строгие, чем для новых зданий. А новые СИЗО и даже корпуса у нас в стране строят мало по многим причинам. Во-первых, дорого. Ещё одна причина в том, что сфера эта насколько зарегламентирована, что в тюрьму рискуют отправиться, даже если намерения самые хорошие, уже руководители стройки из системы ФСИН. Так, например, было при строительстве новых «Крестов» в Санкт-Петербурге.
— Какие ещё есть сложности с условиями содержания?
— Владивостокское СИЗО № 1 – это здание в городе, поэтому и проблемы у него городские. Например, когда во время ледяного дождя не было воды, её не было и в СИЗО – руководство водовозки вызывало.
Крыс много, в цокольных помещениях. Чем ближе к земле, тем их больше. Это в целом бич города и его центра. В СИЗО их тоже достаточно. Руководство пытается что-то делать, травит, но полностью вывести их вряд ли возможно.
В системе ФСИН аховая ситуация с медициной, это справедливо и для Владивостока. Зачастую в медсанчасти не хватает врачей – кто-то в отпуске, кто-то увольняется. Нет специализированных докторов – невропатологов, например. Во Владивостоке приходится долго ждать записи на приём (иногда – больше месяца), после чего арестанта вывозят в больницу в черте города. В отдалённых колониях в крае, например в Горном (там женская колония) врачей два раза в месяц привозят на приёмные дни.
— В Правила внутреннего распорядка СИЗО в этом году внесли ряд изменений.
— Да, в июле. Поправок много, 107 страниц. Над предложениями много работала Общественная палата. В целом, есть, конечно, какие-то послабления. Например, прописано, что душ для беременных должен быть каждый день, а не раз в неделю, как раньше. Но ключевое – оговорка «если есть условия».
Запас лекарств можно хранить на три дня и теперь их можно приобретать – раньше только родственники их могли передавать. Аудиокниги можно получить слепым и слабовидящим. Появилась электронная запись на встречи с адвокатами.
В целом расширилось количество платных услуг. Например, можно получить медицинскую помощь от частных клиник. Нужно, конечно, посмотреть, как это работать будет. Потому что в любом случае все визиты всегда согласовываются с руководством.
Ещё прописано, что в камерах приватное место (туалет) должно быть огорожено. Это, в принципе и так, по крайней мере во Владивостокском СИЗО, в последние годы соблюдалось. А ещё сказано, что должен стоять унитаз, а не напольная чаша.
В целом, на мой взгляд, в новых правилах внутреннего распорядка кардинально мало что изменилось.
— Что должно быть в камере?
— Стол, лавка, бельё постельное (простыня, одеяло, подушка). Умывальник, бачок для отстаивания воды, которым часто не пользуются и он впустую занимает место, потому что воду питьевую обычно в камеры покупают. Инвентарь для уборки (совок, веник, тряпки), полка для хранения личных вещей, зеркало (вмонтированное в стену, антивандальное). Приватное место, которое должно быть огорожено. Оно сейчас с унитазом по большей части, очень мало, где остались напольные чаши Генуя.
— Чаши меняют на унитазы во время ремонта?
— Да. В целом надо понимать что СИЗО – здание старинное, но при этом никогда не прекращавшее работу. Поэтому ремонт здесь идёт постоянно. Где-то подготовили камеру – через пару лет полез грибок, потому что часть помещений находится в цоколе, там всегда повышенная влажность. Что-то где-то течёт, штукатурка отваливается.
— Депутат Артём Самсонов рассказывал, что у него камера в ужасном состоянии.
— Да, я там был. Думаю, ту камеру скоро, скорее всего, на ремонт закроют. Самсонова держали в цокольном этаже. В целом могу сказать, что чем выше, тем лучше. В цоколе – больше влажности, грибка, крыс, меньше солнца и нет вида из окна.
Поэтому лучшие камеры, если так можно сказать, находятся на верхних этажах. В корпусе, который выходит на Нерчинскую, есть даже какой-никакой вид – на дорогу и часть улицы. Насколько я помню, к концу судебного разбирательства после ряда жалоб Самсонова перевели в камеру повыше и получше.
— Там ещё была история с холодильником и телевизором, которые ему не могли родители передать.
— По закону, это действительно нельзя сделать напрямую. Есть специальная процедура – компания или некоммерческая организация заключают договор дарения с СИЗО, а учреждение принимает эти вещи. Обычно это делается через фонд «Калина Красная», его директор, кстати, тоже член ОНК, как и я.
Гарантированно передать что-то в конкретную камеру и человеку тоже не получится. Потому что ставит на баланс поступившее имущество начальство СИЗО. Вопрос этот сложный – с другой стороны, такие правила не дают появляться VIP-камерам.
— А такие бывают, вы видели?
— Сейчас такого явления, насколько я видел сам и знаю от коллег, нет. Мне рассказывали, что в 90-е такое бывало. Я видел остатки былой роскоши в Уссурийском СИЗО. Там в одной из камер унитаз неплохой стоит. Не модный, но по тем временам хороший был. Пол уложен кафельной плиткой. Сейчас это всё не в лучшем состоянии – лет 15-20 после ремонта, видимо, прошло уже. Но ощущение такое, что камера была «заряжена» для кого-то.
— Получается, что и мэры (Пушкарёв, Гуменюк, Андрюхин) сидят в таких же условиях, как и все?
— Да, я был в камере, где как раз Андрюхин сидел с Гуменюком. И в камере, где Андрюхин сидел с Мильвитом. Обычные камеры. Если не путаю, холодильники были и там, и там. Но в одном помещении был грибок на стенах. Несколько раз видел, что у известных в городе людей телевизоры в камере меньше, чем там, где сидят обычные рецидивисты.
Формально любого заключённого могут в любой момент перевести в другую камеру – по оперативным соображениям, без дополнительных объяснений. Это тёмная тема. Может быть, вопрос безопасности. Ну и нужно понимать, что мы живём в стране, где всё ещё много зависит от личного отношения. К нам была жалоба однажды, что из-за разногласий с высокопоставленным следователем арестанта перевели из камеры, где он подружился с сокамерником, на два этажа ниже. Переехал он один в цоколь, где все стены в грибке и бегают крысы.
Переданные ранее вентиляторы, холодильники и телевизоры, кстати, закрепляются за камерой. Вместе с арестантом, даже если эти вещи ему родственники купили, не переезжают.
— Но если арестант знает, что, раз так вышло, проведёт здесь много времени и хочет улучшить свой быт, разве не справедливо будет дать ему такую возможность?
— Тут как смотреть. По-моему, справедливо, чтобы вообще во всех камерах были и вентиляторы, и холодильник, и телевизор. Но это не так – система СИЗО хронически недофинансирована. А пока это так, появление таких холодильников в камерах кто-то будет называть созданием VIP-камер. Не все думают, что такие привилегированные по сравнению с остальными помещения должны быть. Кстати, те, кто уже осуждён и отбывает наказание в СИЗО (хозотряд), пытаются улучшать себе условия, им не препятствуют в этом. Заключённые даже сами иногда делают ремонты.
К слову, о недофинансировании системы ФСИН. При передаче телевизора были жалобы родственников обвиняемого, что кто-то просит сразу два прибора, иначе посылку не пустят. А кто требует – фонд, через который передают? Или начальство? Не знаю, мы в ОНК так и не смогли выяснить (в пресс-службе ГУФСИН по Приморью уточнили, что по результатам проверки информация не подтвердилась. – Прим. VL.ru). У нас же в России, вы понимаете, хорош тот начальник, кто не просит больше денег, а решает проблемы на месте. Это коррупция или нормальный хозяйственный подход? Сложный вопрос.
— Кстати, по поводу Артёма Самсонова. Существует одноимённый телеграм-канал, который ведётся вроде бы от его лица. Как такое возможно?
— Думаю, пишут помощники, но с его слов. Он с ними часто встречается и им надиктовывает. Может, что-то они сами пишут от его лица. Хотя иногда кажется, учитывая оперативность, может и телефон там у кого-то есть. Сам Самсонов мне говорил, что давно потерял доступ к своему телеграмму из-за длительной неактивности аккаунта.
— А насколько сложно в СИЗО обзавестись телефоном?
— Всё зависит от конкретного учреждения. Руководство СИЗО во Владивостоке с этим, конечно же, борется. Я слышал, но у меня нет подтверждений, что с Нерчинской кто-то стрелял из арбалета с тросом – и по такой «дороге», как это здесь называется, пытались пронести запрещёнку. Может, и телефоны там были. Вообще, в нашем СИЗО сотовый сигнал слабее. Но полностью там связь нельзя глушить – это же почти центр города, вокруг учреждения, и офисы, и жилые дома.
В Уссурийске в 41-й колонии пытались через дрон закинуть телефоны, его сбили. В 27-й колонии в Волчанце, где накрывали группировку АУЕ*, говорят, чуть ли не мешками телефоны проносили. Но с тех пор там сменилось начальство. Кстати, две недели назад были в 27-й. На мой взгляд, новый начальник – толковый, рассудительный. Другие мои коллеги тоже подтверждают сложившееся у меня мнение.
— Как реагирует руководство СИЗО и колоний на жалобы заключённых, проблемные публикации в СМИ?
— У них есть свой KPI. Telegram-каналов для них не существует, только публикации в прессе. В целом реагируют. На жалобы от заключённых и отчёты ОНК они обязаны отвечать и, если информация подтвердилась, что-то делать. Часто и на резонансные материалы в СМИ, тем более если был запрос, тоже отвечают. Что-то после постепенно меняется в лучшую сторону, но крайне медленно – проводятся ремонты, иногда ставят другое начальство. Но я думаю, что система ФСИН в силу своей природы ещё долго будет оставаться весьма консервативной в своей работе.
***
Отметим, что зданию СИЗО на Партизанском проспекте в этом году исполнилось 117 лет. Поскольку здание в силу возраста уже довольно ветхое, в 2016 году в районе Дальхимпрома планировалось строить новый изолятор на 1500 мест. Но в начале 2018 года планы изменились – проектировать и строить решили за 3,2 млрд рублей на Нейбута, под это выделяли 22 гектара земли. Местным жителям такая идея ожидаемо не понравилась, но каких-то заметных акций протеста не было.
Однако уже в августе того же 2018-го стало известно, что планы вновь изменились – СИЗО на 1000 мест теперь хотят строить в районе посёлка Кневичи, недалеко от аэропорта Владивостока. Этот вариант администрация Приморского края одобрила после длительного перебора различных вариантов. В ноябре 2019-го был заключён договор с единственным поставщиком на инженерные изыскания, его должны были исполнить до января 2021 года. Однако на сайте госзакупок этот лот всё ещё имеет статус «Исполнение».
*Деятельность АУЕ-движения в 2020 году была признана экстремистской и запрещена на территории страны решением Верховного суда Российской Федерации.
Статья полностью: https://www.newsvl.ru/vlad/2022/09/26/212431/#ixzz7g9TTnqLB
Новости Владивостока на VL.RU
