Под такой темой вышел октябрьский номер журнала «Машины и механизмы». Предлагаем вашему вниманию выдержку из статьи Василия Владимирского «Разность потенциалов», посвященной тюремной проблематике.
В последние столетия в мире идет постоянное смягчение нравов. Если в начале XIX века в Великобритании каралась смертью кража репы и нанесение вреда рыбе в пруду, а в России XVII столетия фальшивомонетчикам заливали в рот расплавленный свинец, то уже во второй половине двадцатого века европейские страны стали одна за другой ратифицировать протокол Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, регламентирующий отмену смертной казни в любых обстоятельствах. Наложен мораторий на смертную казнь и в нашей стране. Асоциальные личности и социопаты больше не приговариваются к «высшей мере социальной защиты», а содержатся в тюрьмах и психиатрических клиниках закрытого типа – в том числе в России. Между тем часть осужденных – крепкие энергичные мужчины, не нашедшие, куда приложить свои силы, пассионарии, как сказали бы последователи Л.Н.Гумилева. В эпоху Великих географических открытий такие люди осваивали Австралию и Южную Америку, Сибирь и Дальний Восток - сейчас они заняты преимущественно монотонным физическим трудом, с которым справятся и машины. Можно ли использовать потенциал заключенных с большей пользой для общества, перенаправив нерастраченную энергию на решение более важных, сложных и актуальных задач? И что вообще ждет в ближайшем будущем пенитенциарную систему – учитывая наметившиеся тенденции?
Побег из антиутопии
Как считает Вадим Карастелев, кандидат политических наук и координатор проектов Московской Хельсинкской группы, главная проблема системы отбывания наказаний в том, что тюремное заключение в существующей форме редко приводит к исправлению осужденного. При этом затраты на содержание тюрем, особенно в развитых странах, стремительно растут, превышая расходы на образование в расчете на одного человека. Вечно так продолжаться не может. Какие же изменения нас ждут? В многочисленных компьютерных играх и фильмах зрителю показывают тюрьмы будущего, удаленные от мирных граждан (как правило, сценаристы переносят их на уединенный остров, в пустыню, в небо, в космос) и оснащенные дорогостоящими средствами безопасности. Но все это касается антиутопий, на практике такие схемы вряд ли осуществятся. Что же до реального мира, то тут эксперт выделяет целый ряд изменений, которые ждут нас в краткосрочной перспективе.
Во-первых, архитектура. В современных западных тюрьмах уже не увидишь решеток, а проезжая мимо вы не догадаетесь, что перед вами тюремное здание. Например, тюрьма Justizzentrum Leoben (Австрия) выглядит как стандартный современный офис: обилие света, зеленая трава, широкие окна… В тюремных помещениях, где заключенные проводят большую часть дневного времени, зачастую разрешается держать птиц (мужская тюрьма города Роттердам в Голландии), а в камерах – кроликов и кошек (Германия), что создает более комфортную среду обитания. Вполне возможна совместная эксплуатация части тюремного пространства местными сообществами, а также проведение совместных мероприятий. Создание комфортных условий для общения с родственниками и знакомыми - одно из ключевых средств профилактики депрессивного и асоциального поведения в тюрьмах. Достичь этой цели помогает отсутствие решеток, лязгающих запоров, приватность – совмещенная, разумеется, с безопасностью.
Во-вторых, формы собственности. Государство и бюрократическая машина в целом, считает эксперт, плохо справляются с новыми вызовами, так что со временем отказ от госмонополии в этой области неизбежен. Уже сегодня в разных странах, например в Австралии, появляются и вполне эффективно работают частные тюрьмы. Идея снять с государства заботу о местах заключения, оставив за ним выделение средств, утверждение правил содержания и контроль за исполнением через правоохранительные органы с использованием видеокамер и компьютеров, выглядит здравой и вполне жизнеспособной.
В-третьих, экономика. По мнению Вадима Карастелева, стоимость содержания заключенных в ближайшем будущем станет одним из главных факторов, на которые будут ориентироваться при утверждении бюджетов системы исполнения наказания. В ход пойдут схемы совместного финансирования в разных комбинациях, порой довольно экзотических. Скажем, в некоторых странах, например в Боливии, заключенные сами оплачивают свое содержание, что стимулирует их активнее работать на территории тюрьмы - кого продавцом, кого парикмахером. Заработал - можешь потратить на улучшение условий содержания.
Четвертое - размеры исправительных учреждений. Результаты социологических исследований показывают, что оптимальное количество заключенных в тюрьме - от 100 до 200 человек с одноместным размещением. Не исключено впрочем, что определенное распространение получат и семейные камеры, в которых вместе с отдельными категориями заключенных могут проживать их семьи. Этот вариант уже реализован в тюрьме Aranjuez (Испания).
И, наконец, пятое возможное направление реформ связано с одной из самых затратных в смысле времени и денег статей тюремных расходов: контролем за перемещением заключенных и соблюдением режима. Упростить процедуру и в то же время значительно сократить расходы позволяет использование смарт-карт, как в Израиле или браслетов, как в Голландии.
Заемный труд
И все же сделать условия содержания менее травматичными и понизить опасность рецидивов – это только полдела. Остается открытым вопрос, куда перенаправить накопившуюся энергию и как сделать это наиболее эффективно – во всех отношениях. Кандидат экономических наук Елена Радченко, сотрудник Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации, связывает грядущие изменения в пенитенциарной системе прежде всего с реализацией проекта государственно-частного партнерства. То есть с созданием колоний-поселений, временных городов и поселков для размещения осужденных, занятых на государственных объектах, в сельскохозяйственном секторе и на благоустройстве территории. Начать следует, считает эксперт, с тщательного отбора контингента ещё на этапе следственного изолятора. Для этого на каждый СИЗО необходимы две-три должности высококлассных специалистов психологического плана с хорошим окладом, который в итоге себя оправдает. После беседы с такими специалистами подследственные делятся на три группы. В первую входят рецидивисты, закоренелые уголовники и им подобные, в две другие – заключенные, более или менее склонные к совместному труду. Представители этих групп сразу же помещаются в три отдельных сектора, причём и охранять их должны разные категории сотрудников. Человек, впервые попавший в такие условия, испытывает колоссальный психологический гнёт, и, если есть надежда, что он сумеет сохранить свои лучшие качества, надо помочь ему и по возможности оградить от давления системы.
Отношения между осуждёнными и служащими в таком поселении должны быть на уровне обычных офисных. В таком случае, полагает эксперт, любое производство, созданное в такой колонии, в том числе самое сложное и высокотехнологичное, станет не только самоокупаемым, но и прибыльным, привлекательным для инвесторов. Прежде всего, с точки зрения эффективности: не будет прогулов, работы с бодуна, отлучек на свадьбу брата или день рождения тёщи. Работники будут кровно заинтересованы, чтобы даже в неволе сохранить достойный уровень жизни и выйти на свободу, покрыв все затраты на свое содержание и с приличной суммой на счёте, которую никто не отнимет на общак.
Одним из инструментов, которые помогут реализовать эту схему, Елена Радченко называет аутстаффинг, систему «заемного труд». В рамках этой схемы частные организации получат возможность заключать гражданско-правовые договоры с осужденными на основе добровольного найма и со своей стороны гарантируют заключенным получение дохода за выполнение работ, оценивающихся выше минимального размера оплаты труда.
Первой европейской страной, где осужденных привлек к труду частный бизнес, стала Великобритания, напоминает Елена Радченко. В Соединенном Королевстве они не только заняты на производстве, но и участвуют в хозяйственном обслуживании городских территорий, благоустройстве, уборке помещений. В некоторых штатах США 100% всего военного снаряжения и обмундирования, 98% монтажных инструментов, 36% бытовой техники, 30% радиотоваров, 21% офисной мебели, а также авиационных и медицинских товаров производится сейчас именно в тюрьмах. Цифры говорят сами за себя – есть к чему стремиться.
Срок авансом
И все же самую широкую палитру вариантов развития пенитенциарной системы, как водится, предлагает жанровая литература. На ее опыт ссылается Даниэль Клугер, журналист, исследователь истории детективного жанра, автор научно-популярных, детективных и фантастических книг, в том числе романов «Последний выход Шейлока», «Мушкетёр», «Операция «Диббук», соавтор серии криптоисторических детективов, в которых следствие ведет молодой Владимир Ульянов. «Сразу же скажу: я уже давно являюсь последовательным противником смертной казни. Причем как по моральным соображениям, так и по чисто прагматическим. – Признается писатель. - Приводить здесь все эти соображения, наверное, нет резона – их перебирали многократно, и аргументов за и против приводили множество.
В обсуждаемом вопросе, вообще говоря, речь идет вовсе не о смертной казни. И не об общем смягчении отношения к преступникам. В конце концов, даже в тех странах, в которых смертная казнь применяется, список преступлений, за которые могут к ней приговорить, численно ничтожен, а сами приговоры исчисляются единицами в год. Поэтому вопрос: «Что с ними делать?» - относится не только и не столько к условным «смертникам», сколько вообще – проблеме наличия в государстве некоторого числа отбывающих наказание преступников. И вот это уже – проблема, которая обществом не решена. Может быть, поэтому к теме «Преступление и наказание» столь часто обращалась и обращается фантастика, рассказывающая о будущем.
Я не занимался этой темой специально, но, как мне кажется, применение смертной казни в фантастике указывает на то, что мы имеем дело с антиутопией, как правило, изображением тоталитарного общества. Если мы имеем дело с утопией, то есть, с произведением об идеальном обществе, то в нем (и это логично) преступлений нет вообще. Исключение составляют романы Холма ван Зайчика, но и в них преступления инспирированы извне, в самом обществе они невозможны. С такой постановкой вопроса можно спорить, но сейчас речь о другом.
Между этими двумя крайними состояниями располагаются прочие случаи и рецепты, предлагаемые литературой. Рассказ Уильяма Тенна «Срок авансом» и роман Альфреда Бестера «Человек Без Лица» - два варианта решения проблемы наказания в будущем обществе, в чем-то противоположных. Тенн предлагает фактически разрешить любое преступление – если только человек согласен заранее за него ответить. Например, отсидеть авансом половину срока, полагающегося за преступление, которое он только задумал осуществить. Автор полагает, что таким образом можно достичь существенного снижения числа правонарушений: если человек столкнется с реальностью наказания, испытает на своей шкуре тюремную жизнь (а в мире будущего – это жизнь на планетах с чудовищными условиями), он откажется от замысла.
В романе Бестера преступника подвергают психологической перестройке – по сути, мягкому варианту той самой пресловутой «высшей меры». Ведь разрушение личности, индивидуальности и замена ее другой личностью практически ничем не отличается от смертной казни.
Я не хочу заниматься литературной критикой, но можно сказать, что все прочие рецепты фантастов так или иначе располагаются между этими двумя полюсами. Либо государственная профилактика преступлений по Тенну, либо государственная же борьба с личностью преступника по Бестеру.
У меня рецепта нет. Я знаю, что использовать преступников, тем более, социопатов в качестве трудового ресурса, абсурдно в силу непроизводительности рабского труда, а труд заключенных, как бы мы это ни маскировали, рабский труд. Просто изоляция, без попытки социальной адаптации преступника, бессмысленна, если общество ставит перед собой задачу профилактики преступлений, а не просто мести за уже совершенное преступление. Месть – это удел конкретного человека, но не общества. У них разные задачи.
Пока мы не поймем причину преступления, проблема наказания не может быть решенной. А ответ на вопрос, почему тот или иной человек совершает преступление (не важно, какое именно – кражу пачки сигарет или убийство), до сих пор не получен.»
Источник: журнал Машины и механизмы, октябрь 2016
