На днях популярному ютуб-блогеру МШ — Андрею Пыжу — одному из самых стойких и позитивно настроенных узников СИЗО «Лефортово», продлили арест еще на три месяца. Его обвиняют в незаконном получении доступа к государственной тайне. Вот уже четыре месяца он находится под стражей.
С момента предыдущего продления ареста следователь не проводил с ним вообще никаких следственных действий. То есть Пыж просто так два последних месяца сидит в «Лефортово», а дело его тем временем стоит на месте. Несмотря на это, судья Мещанского суда Татьяна Изотова вынесла решение о продлении ареста.
Само заседание вышло скандальным. На заседание вместе с адвокатом пришли два свидетеля. Один принес документы и договор аренды и планировал рассказать судье, что Пыж может содержаться под домашним арестом в его квартире в Москве, поскольку сам Андрей родом из Санкт-Петербурга. Другой свидетель — девушка Андрея — собиралась дать личностные характеристики Андрею. Ведь суд для того и существует, чтобы выслушать свидетелей, внимательно рассмотреть новые обстоятельства, правда? Суд ведь может перевести человека под домашний арест, зачем его держать под стражей? Что же сделала судья Изотова?
Сначала она удалила свидетелей из зала заседаний, затем приставы удалили свидетелей из самого здания суда, а затем, когда адвокат Светлана Байтурина заявила ходатайство о том, чтобы выслушать свидетелей судья ей отказала, поскольку «не обеспечена их явка в судебное заседание».
Мало того, что свидетелей не выслушали, но и на ознакомление с материалами дела судья дала Андрею и его адвокату только пять минут.
Может, судья куда-то спешила? Может, у нее были дела важнее, чем вопрос о свободе человека?
Андрей Пыж говорит:
— Меня просто хотят сгноить в СИЗО.
Я уже не первый раз слышу такую фразу от самых разных людей.
Продление в судах меры пресечения для подозреваемых стало в последнее время проходной формальностью. Судьи практически никогда не меняют ее на подписку о невыезде, домашний арест или на залог. Даже если к сидельцу месяцами не приходит следователь, не производит никаких действий, даже если у подозреваемого есть поручители, есть квартира или дом для домашнего ареста.
Эта «вредная» привычка судей продолжает делать наши СИЗО заполненными, особенно в период пандемии. И мы, как члены ОНК продолжаем находить в изоляторах людей, которым в камере не досталось спального места из-за «перелимита».
Но судьи, к счастью, бывают и справедливыми. Вот уже несколько месяцев мы общаемся в больнице СИЗО «Матросская Тишина» с осужденным Андреем Цифировым. Его к нам на разговор привозят сразу несколько человек, им приходится вручную тащить инвалидное кресло по лестницам СИЗО — Цифиров не может с него встать, половина его тела полностью парализована после инсульта. Его состояние здоровья, по мнению врачей и согласно требованиям закона, не позволяет ему находиться под стражей. Некоторое время назад Преображенский суд Москвы постановил выпустить Цифирова на свободу по болезни. Это было абсолютно законное решение. Однако Преображенская прокуратура оспорила его! Совершенно непонятно, почему они это сделали.
Зачем инвалида, не способного к самому простому гигиеническому самообслуживанию, продолжать держать за решеткой?
Почему прокуратура спорит с врачами и законом? Почему вообще прокуратура зачастую становится обвинительной стороной в деле?
Когда я хожу по СИЗО, меня очень часто мучает вопрос — кому надо, чтобы все эти люди сидели в СИЗО? Они не опасны для общества, их совершенно не нужно тут держать.
Особенно остро такой вопрос встает, когда мы встречаем в камерах высоких профессионалов своего дела. Не преступного дела — мирного. Уголовные дела против них обычно или заказные, или «сляпанные на коленке» ленивыми следователями, странные, вызывающие вопросы.
Хорошо ли обществу от того, что профессионалы своего дела заперты в камере, где теряют время своей жизни и профессиональные качества? Почему эти люди не отпущены под залог, почему они хотя бы не под домашним арестом или подпиской о невыезде? Ведь следствие у нас обычно длится месяцами и годами.
Вот уже почти год репродуктолог Юлиана Иванова, акушер-гинеколог Лилия Панаиоти, эмбриолог Тарас Ашитков сидят в СИЗО. Об их деле в «Новой газете» уже писала Юлия Латынина — оно связано с суррогатным материнством, а фигурантов обвиняют в торговле людьми. У меня складывается впечатление, что откуда-то «сверху» просто пришла команда «сшить» несколько громких уголовных дел по суррогатному материнству, чтобы было чем обосновать введение запретительных мер, которые как раз на днях озвучила Общественная палата России.
И вот специалисты сидят в СИЗО. Я посмотрела по их фамилиям в интернете — в московском рейтинге врачей они были на самых высоких местах, у них сотни позитивных отзывов и благодарностей от пациентов.
А сейчас их высокое место сменилось местом на тюремных нарах.
Нет, конечно, сокамерницам Ивановой и Панаиоти в женском СИЗО-6 повезло. Они теперь прямо в своей многоместной камере (женщины сидят по 30–40 человек в одной камере) имеют врачей высшей категории, которые всегда могут помочь советом. Хотя это, конечно, запрещено.
Я спрашиваю у сотрудницы СИЗО:
— А может вам этих женщин устроить на работу врачами в СИЗО? Они ведь все равно тут у вас безвылазно. У вас ведь нет своих врачей-гинекологов, правильно?
Женщина-сотрудница хитро улыбается, она понимает, что я шучу, потому что по закону так нельзя. Но шутка горькая. В СИЗО работает множество сотрудниц, которые были бы счастливы решить свои проблемы у столь хороших докторов. Да, я думаю, они и решают, консультируются — когда еще к такому профессионалу попадешь?
учать документы заключенных и работать с ними в своей камере. И он прав! Адвокат, сидящий в камере СИЗО, это почти как гинеколог в камере, но еще лучше!
А шеф-повар из известного ресторана, сидящий сейчас в СИЗО-4, помогает повышать там качество питания, оценивая приготавливаемую в пищеблоке пищу и предлагая новые рецепты для тюремного меню.
Я встречала в СИЗО множество профессиональных программистов, ученых, журналистов, специалистов других профессий. К сожалению, когда их всех осудят, они поедут, скорее всего, отбывать наказание в колониях, где единственный труд, который возможен, — это швейное или столярное производство. Вот и будут программист и адвокат пилить бревна, а врачи-акушеры — строчить на швейной машинке — то есть исправляться.
Исправятся?
