В России началась кампания по выдвижению кандидатов в Общественные наблюдательные комиссии, которые должны следить за соблюдением прав человека в местах лишения свободы. В Свердловской области тоже будет сформирован новый состав ОНК. Комиссия – своеобразный орган: из нескольких десятков членов заметной деятельностью занимаются единицы, зато политических конфликтов вокруг ОНК – хоть отбавляй. А некоторые заключенные говорят, что для сидельцев визиты ОНК приносят больше горестей, чем облегчения. Znak.com поговорил с одним из самых видных активных членов свердловской комиссии Вячеславом Башковым о происходящем вокруг ОНК. Интервью проиллюстрировано снимками ИВС, СИЗО и мест заключения из архива наблюдательной комиссии.
— Более чем в 40 регионах началось выдвижение кандидатов в ОНК. Что происходит с выдвижением в нашем регионе?
— Свердловская область начала готовиться к новому созыву Общественной наблюдательной комиссии ещё в 2015 году, когда группа наблюдателей – Дмитрий Рожин, Люда Винс и я – решили создать Школу ОНК. В фейсбуке было объявлено о сборе всех желающих войти в четвертую комиссию, и в конце концов мы рекомендовали Общественной палате Свердловской области 15 граждан, которые проявили интерес, ходили на занятия, если это можно так назвать. Встречи проходили в Общественной палате области, за что господину [Станиславу] Набойченко большое спасибо.
Судя по нашим «школьникам», интерес к ОНК проявляют как политические активисты (был даже один парень из «Молодой Гвардии Единой России»), так и граждане попроще, но которых коснулись проблемы тюремной системы, – это родственники осуждённых. Мне известно, что представители сразу нескольких СМИ хотят войти в состав ОНК Свердловской области. Если это случится, то местная комиссия будет представлена в медиа не хуже московской, где журналистов также хватает. Короче, в четвертой ОНК будет интересно, даже ещё интереснее, чем в третьей, которая, по моему мнению, получилась самой яркой и эффективной по сравнению с предыдущими. Про личности говорить не буду, чтоб не сглазить: в конце октября ОПРФ раздаст мандаты, тогда всё и увидим.
— Как выглядит процедура выборов в ОНК?
— Выдвижение кандидатов в члены ОНК происходит от общественных организаций, в уставе которых декларируется защита прав человека. Организация должна к моменту выдвижения работать более 5 лет, а кандидат должен быть старше 25 лет, не судим (или с погашенной судимостью), не сотрудник правоохранительных органов, не адвокат и не депутат. Документы подаются в Общественную палату России (чаще всего по почте), где рабочая группа их проверяет и решает, кто войдёт в состав «отряда смертников» (шутка) из 40 человек на регион (это максимальное число наблюдателей по закону). Привилегий никаких нет ни у опытных наблюдателей, ни у новичков, все одинаково подают документы. При формировании третьего созыва, например, некоторые опытные наблюдатели не попали в ОНК, потому что небрежно отнеслись к подготовке документов заявки. Ротация ОНК происходит раз в три года.
— «Коммерсантъ» писал, что в этот раз своих кандидатов не смогут выдвинуть НКО – иностранные агенты, в их числе Комитет против пыток, «Мемориал», движение «За права человека» и несколько их региональных отделений. Какие это повлечет последствия? В нашем регионе много членов ОНК от подобных организаций?
— Несмотря на то, что государственная дума приняла в первом чтении ряд поправок, которые запрещают организациям – «иностранным агентам» участвовать в ОНК, эти поправки ещё не действуют и, возможно, никогда приняты не будут. Ещё должны пройти второе и третье чтения, и президент может заблокировать поправки. Российская политика в сфере прав человека очень непредсказуема.
Думаю, чтоб наверняка попасть в ОНК, граждане будут стараться пройти в комиссию через организации без клейма «иностранного агента». ОПРФ не обязано объяснять гражданину, почему его не пустили в ОНК, и, возможно, будет негласная установка отсеивать «инагентов». В Свердловской области достаточно организаций, которые хотят участвовать в ОНК и которые не являются «иностранными агентами». Думаю, через них люди и пойдут.
— Высказываются опасения, что из-за таких ограничений продолжится тенденция по вступлению в ОНК бывших силовиков, а это значительно снизит эффективность организации.
— Силовик силовику рознь. Спор о бывших сотрудниках или, как их называют на тюремном жаргоне, бээсниках (сокращённо б/с) идёт уже много лет. Например, бывший сотрудник прокуратуры Дмитрий Рожин отлично проявил себя во всех трёх созывах и как организатор кампаний по проверке отделов полиции Свердловской области, так и в частных случаях, выезжая к осужденным после акций массового неповиновения. Есть в ОНК и другие б/, которым место скорее в Общественном совете при МВД или ГУФСИН, цель которых – пропагандировать деятельность правоохранительных органов, а не рассказывать общественности о проблемах системы. От таких коллег избавиться почти невозможно. Например, бывший сотрудник пресс-службы ГУФСИН Олег Павлович вызвал недовольство своей работой у Екатеринбургского общества «Мемориал», от которого был выдвинут в ОНК, но общественная организация не смогла лишить его мандата. Лишь совестливый человек может сказать себе: я не справился – и сдать мандат. Таких в третьем созыве было два человека (Павел Грачев и Василий Кожевников), и на их место пришли новые наблюдатели – Алексей Осадчий и Вадим Кузьмин, которые в последний год оживили работу Свердловской ОНК.
— А что за ситуация возникла с Павловичем?
— До какого-то момента он вел себя нормально. А потом у «Мемориала» было какое-то мероприятие, и он почему-то привел на него каких-то провокаторов, которые стали кричать, что мы шпионы и так далее. Возникла неловкая ситуация. Павлович при этом сказал, что у нас, мол свобода слова, люди выразили свое мнение. Руководитель «Мемориала» Анна Яковлевна Пастухова очень расстроилась, написала в Общественную палату РФ. Оттуда заявление спустили главе местного ОНК Ашурбеку Манасову. На одной из встреч он вступился за Павловича. Мандат отбирать не стали. Вообще, Павлович хорошо показал себя в благотворительности – собирал оборудование для ИК-6. Но какое это отношение имеет к наблюдательской деятельности?
— В свердловском ОНК некоторые члены обвиняют друг друга в бездействии. Откуда взялся этот конфликт?
— Общественные организации бывают разные, в ОНК легко могут попасть граждане от организаций, которые декларируют защиту прав человека, но на деле не понимают, что это такое, или считают, что права человека это не права заключённых, а права какой-то группы людей, живущих в идеальном обществе под стеклянным колпаком в палате мер и весов Гринвича. Эти наблюдатели смотрят на заключённых и боятся их, разговаривают с ними через клетку или вообще не ходят в тюрьмы, просто занимают место в ОНК. Зачем? Ну, потому что это кому-то надо, кто-то попросил, этот кто-то хочет, чтобы ОНК была беззубой и не мешала правоохранительным органам, не вытаскивала на общественное обсуждение проблемы ФСИН и МВД. Не секрет, что материалы наблюдателей, попадая в интернет, вызывают резонанс, который срывает погоны у руководителей (пусть не сразу, через год). Думаю, в этом основная причина наличия наблюдателей-пустышек.
— Я знаю, что некоторые заключенные отказываются общаться с членами ОНК. Причем я говорю не только о тех, кто боится администрацию. Есть и те, кто добровольно не идет на контакт. Эти заключенные говорят, что члены ОНК не решают реальные проблемы, а делают все, чтобы распиарить себя.
— ОНК – это общественная деятельность, которая прямо связана с пиаром. Мы – глаза общества в тюрьмах, мы рупор заключённых, которые заявляют о нарушении их прав. Если кто-то думает, что мы вредим заключённым, то пусть приведёт конкретный пример. Неопытный наблюдатель может навредить заключённому недостоверной информацией, или пообещать и не сделать, но это частные случаи, а не тенденция. Заключённым ещё надо понять, что может ОНК и как её использовать для реализации своих прав. Не стоит на нас ставить крест, лучше рассказать, чем мы можем помочь.
— Кстати, а что может ОНК?
— Закон об ОНК – пустой. Полномочия очень плохо расписаны. Положения о правах наблюдателя можно понимать широко и очень вольно. Я считаю, что это очень хорошо на настоящий момент, потому что это дает волю для инициативы. Так появился сайт copwatch.ru, где мы указываем на нарушения в полиции. Осужденные могут нам сами помогать, говорить, как действовать. Но для этого они должны идти на контакт. Иногда мы специально стараемся «ловить» осужденных, чтобы найти подходы к той или иной колонии. Основные вещи глазу не видны – это издевательства. Если осужденные будут молчать, мы превратимся в фикцию.
— Часто удается помочь заключенным?
— Самое яркое из последнего – это ИК-54, где сидит фотограф Андрей Лошагин. Там побывали Осадчий и Мельникова. Заключенные увидели, что им можно доверять. Были поданы сотни заявлений о пытках и изнасилованиях. Было возбуждено уголовное дело. Внешняя картина-то всегда нормальная, ведь в колонию ездили и журналисты, и уполномоченный по правам человека… Но как только дали заключенным возможность высказаться, видите, что получилось? Еще очень хорошо идут дела с проверкой отделов полиции. Например, ОП-16 в Нижнем Тагиле наконец-то стали приводить в порядок. Также закрыли изолятор в поселке Пышма, который находится в ужасном состоянии.
— В этом году после «пыточных» скандалов прошел ряд кадровых перестановок в системе ГУФСИН по Свердловской области. Как вы оцениваете эти перестановки? Проблема пыток решена?
— Смена руководителя ГУФСИН России по Свердловской области лично меня обрадовала. Смущает лишь, что Сергей Худорожков спокойно ушёл на пенсию, у следственных органов и прокуратуры к нему не оказалось претензий, хотя пытки и издевательства происходили у него под носом, буквально через забор ГУФСИНа. Считаю это преступной халатностью. Печально, что он сделал у нас карьеру. Хочется надеяться, что новый руководитель будет принимать действенные меры против издевательств и пыток в исправительных колониях, но надежда эта с каждым днём тает. ОНК до сих пор не встретилась с новым начальником Сергеем Патроновым. Внешне пока не видно, что его стиль как-то отличается от прежнего руководства.
Для искоренения пыток нужно много чего делать: работа психологов должна перестать быть фикцией, начальники отрядов должны стать реальными начальниками (сейчас в отрядах всем управляют завхозы или авторитетные осуждённые), нужна гуманизация. Тюрьмы должны стать более открытыми обществу. Появление ОНК в 2008 году уже серьёзно изменило систему МВД-ФСИН. Уверен, что развитие общественного контроля нужно продолжать, тюрьмы и полиция должны стать ещё более открытыми.
— Пытаются ли как-то манипулировать ОНК, если пытаются, то как? Вот Иван Обухов (сейчас – сам заключенный СИЗО) явно пытался взять комиссию под свой контроль.
— ОНК манипулируют все, кому не лень: сами наблюдатели, уполномоченный по правам человека, силовики, заключённые, родственники заключённых. Наблюдатели сами по себе очень доверчивые люди, это наша природа, поэтому обманывать нас можно бесконечно, и нас обманывают, утираемся – идём дальше. Иван Обухов, возможно, пришёл в ОНК за какой-то защитой, которую якобы даёт мандат наблюдателя. И на самом деле, арест наблюдателя вызывает неудобный для правоохранителей резонанс, но лишь в том случае, если наблюдатель что-то реально делал, как это было в случае с Алексеем Соколовым, в защиту которого были многочисленные акции с задержаниями общественников. «Подгрести» наблюдателей под себя Обухов не мог, как не смог это сделать никто в Свердловской области. У нас нет вертикали власти, и все попытки «построить» ОНК Свердловской области заканчивались сразу, как только новый «начальник» открывал рот. Надеюсь, так и останется.
