Не так уж редко адвокаты-защитники сталкиваются с теми или иными процессуальными нарушениями в уголовных разбирательствах. Это и понятно – как говорится, не ошибается тот, кто ничего не делает, а процесс правоприменения по уголовным делам простым не назовешь. При этом система прокурорского надзора и судебного контроля легко может исправлять такие, что называется, «рабочие» нарушения.
Однако встречаются процессы, в которых, кажется, нарушено все, что только можно попытаться нарушить, а разобраться в этом для исправления ошибок действующей системе тяжело. Среди таких – уголовное дело об одном новочеркасском потребительском кооперативе, в которое был «добавлен» успешный молодой предприниматель в целях рейдерского захвата его высокотехнологичного производственного бизнеса.
Анализ нарушений УПК РФ в этом деле с приведенной аргументацией правоприменителя может быть полезен в адвокатской практике.
Способов много, если есть цель
Первое, с чем сталкиваешься в этом уголовном деле, которое рассматривается в Новочеркасске Ростовской области уже 4 года и 7 месяцев, – это его объем: более 4500 томов, которые поступили в суд, а сейчас точную цифру, наверное, не знает никто, включая судью!
Как защитнику, который намеревается вступить в дело, изучить такой объем? Или надзирающему прокурору, включая Генеральную прокуратуру? Даже руки опускаются в таком деле, и возникает желание оставить все на усмотрение следствия и суда. Вот на это и расчет с таким абсурдным объемом. К сожалению (и для опытных адвокатов это не секрет), недостаток правовых знаний и строгого соблюдения законности некоторые должностные лица давно научились подменять подобными хитростями.
Взялся такой объем из-за того, что по делу проходят более 10 000 потерпевших граждан Ростовской области и Краснодарского края, которые были пайщиками-вкладчиками этого обанкротившегося кооператива.
С каждого по несколько раз взяли объяснение, приобщили к делу их документы (копии паспортов, договоров с кооперативом, приходные ордера на их паи-вклады и пр.). Несмотря на то что многие из граждан вообще не понесли убытков, а некоторые даже получили прибыль, их всех признали потерпевшими («чем больше, тем лучше»). По каждому вынесено отдельное постановление – вот еще около 10 000 бумаг, а это еще 40 томов. Потом их надо допросить (разумеется, всех по отдельности) в качестве потерпевших – добавится еще около 100 томов. «Товарищ следователь, а давайте их допросим еще раз, ведь это еще сотенка томиков». Так, что у нас еще предусматривает наш несчастный УПК? О, надо их знакомить с постановлениями о назначении экспертиз и результатами самих проведенных экспертиз! А этих экспертиз в деле около 40! «Да на этом же томов 500 можно сделать!»… И так далее, и так далее.
В такой объем дела можно «добавить» любого человека в качестве соучастника. Давайте, начните доказывать его невиновность (непричастность)… Для начала отыщите там «какое-то» постановление о привлечении «кого-то» в качестве обвиняемого (можете также попробовать скопировать материалы, распечатать их, сброшюровав, разместить на стеллажах в паре-тройке отведенных комнат). Однако, отыскав, все равно опустите руки из-за того, как оно составлено и предъявлено.
Как известно, в соответствии со ст. 171 и 172 УПК РФ при наличии достаточных доказательств, дающих основания для обвинения лица в совершении преступления, следователь выносит постановление о привлечении данного лица в качестве обвиняемого, которое объявляет ему и его защитнику, если он участвует в уголовном деле. При этом следователь должен разъяснить обвиняемому существо предъявленного им обвинения. Обвиняемому же Осипенко данное постановление не предъявлялось, а… направлялось в СИЗО (через администрацию).
После того как следователю уже дали понять, что «его УПК» не совпадает с УПК РФ, он все равно не выполнил процессуальное действие по предъявлению обвинения, а допросил… самого себя (в этом деле этот протокол допроса назван протоколом допроса обвиняемого). Да, следователь сам от себя заполнил данный протокол следующим образом: «Вам было предъявлено обвинение… Вы были ознакомлены с тем-то, тем-то… Вы были в больнице…» и т.д. Перечислив все, что, по мнению следователя, было (все, чего требует УПК РФ), он сам единолично подписал протокол своего допроса, указав в нем, что Осипенко от подписи отказался и заявления от него не поступали. Ссылка на данный документ выглядит в этом деле так: том 1019, л.д. 230–233.
А вот циничная «технология» заключения под стражу лица, в отношении которого уголовное дело не возбуждалось, и постановление о его привлечении в качестве обвиняемого не выносилось. Именно так происходило в 2009 г. в этом деле, когда следователь ГУВД Ростовской области «вышел в суд» с ходатайством об аресте Осипенко. Суд, рассмотрев ходатайство следователя, отказал в его удовлетворении, указав, что он никогда не работал в кооперативе и какие-либо уголовные дела в отношении него не возбуждались (а возбуждались в отношении руководителей злосчастного кооператива).
Тогда следователь «не расстраивается», считая, что УПК РФ создан для применения его так, как ему нужно. И привлекает Осипенко к уголовной ответственности по другому, но тоже чужому уголовному делу. А затем избирает ему подписку о невыезде уже по третьему уголовному делу, тоже чужому. Следователь «добродушно» говорит Осипенко о том, что подписка – лишь формальность, и он может ехать, куда и когда ему угодно. Осипенко собирается вылетать из Москвы в Ростов – и его задерживают в аэропорту, теперь уже для «стопроцентного» ареста.
Следователь снова ходатайствует перед судом о заключении Осипенко под стражу, но теперь с возбужденным в отношении него уголовным делом по надуманной ст. 174.1 УК и… с нарушением столь мягкой меры пресечения. Уже понятно, что с такой аргументацией ходатайство следователя суд удовлетворяет. Затем уголовное дело по ст. 174.1 УК («отмывание») соединяется с основным делом кооператива, после чего уголовное преследование Осипенко в части надуманной статьи прекращается. Вот так человек помещается на долгие годы под стражу по чужому делу.
Познакомим коллег еще с одним «высокотехнологичным» использованием УПК в нужных отдельным правоприменителям целях.
Согласно положению ст. 175 УПК РФ если в ходе предварительного следствия появятся основания для изменения предъявленного обвинения, то следователь выносит новое постановление о привлечении лица в качестве обвиняемого и предъявляет его обвиняемому в порядке, установленном ст. 172 УПК. Это классическая законодательная регламентация изменения обвинения. Однако можно «изобрести» и применить другую. Ростовские правоохранители, изменяя обвинение, вынесли «постановление об уточнении постановления о привлечении в качестве обвиняемого». Такое постановление не предусмотрено УПК РФ, зато и не подчиняется ему в части его предъявления обвиняемому и даже может быть вынесено… после окончания предварительного расследования (ведь это же уточнение). Оспорить его в суде проблематично по двум причинам: во-первых, «это всего лишь формальное уточнение, а не новое обвинение», а во-вторых, «дело уже передается в суд, там и разберетесь». Как вам такой «парад нарушений»? Перейдем в суд.
Рассмотреть в суде данное дело в разумные сроки можно за месяц, два, три, а можно и в неразумные… почти 5 лет. Обвиняемый (подсудимый) Осипенко все это время будет находиться под стражей в СИЗО и перенесет за эти годы около 800 «этапов» практически в пыточных условиях, теряя здоровье, часть своей жизни и деятельности, а руководительница кооператива, деньги которого оказались растраченными, под домашним арестом… с правом выхода из дома и вообще полнокровной жизни. Зато другой человек, содержавшийся под стражей, из числа обвиняемых по данному делу, не пережив такого правосудия, умер еще в 2014 г. Перед смертью он просил судью Новочеркасского городского суда, рассматривающего дело, сохранить ему жизнь, изменив меру пресечения на домашний арест. Однако суд в очередной раз продлил срок содержания под стражей и своим решением фактически «приговорил» его к «высшей мере», которая прямо не применяется.
Согласно ч. 3 ст. 255 УК РФ продление срока содержания под стражей допускается судом, в производстве которого находится дело, только по уголовным делам о тяжких и особо тяжких преступлениях и каждый раз не более чем на 3 месяца. За долгие годы нахождения этого уголовного дела в производстве суда им было рассмотрено продление содержания Осипенко под стражей 18 раз! А с учетом предварительного следствия – 28 раз!!!
К сожалению, сегодняшний УПК РФ прямо не устанавливает ограничения срока содержания под стражей подсудимого, обвиняющегося в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления, что дает формальные основания стороне обвинения ходатайствовать о его продлении до бесконечности. Однако, естественно, такой формальный и циничный подход не отвечает смыслу уголовного права и процесса, соответствующим положениям Конституции РФ и общепризнанным международным принципам и нормам.
Необходимо обратиться к постановлению КС РФ от 22 марта 2005 г. № 4-П. Конституционный Суд, рассматривая в данном постановлении вопрос конституционно-правовой неопределенности предельного срока содержания под стражей подсудимого, в п. 3.4 указал: «Законность и обоснованность применения избранной по судебному решению меры пресечения определяется не только формально установленным сроком ее действия, но и наличием выявленных в состязательном процессе фактических и правовых оснований для ее применения. При этом, как вытекает из статьи 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации, должна обеспечиваться соразмерность ограничений, связанных с применением в отношении лица заключения под стражу в качестве меры пресечения, тяжести инкриминируемого ему преступления, его личности, поведению в период производства по уголовному делу, а также наказанию, которое в случае признания его виновным в совершении преступления может быть назначено и может подлежать реальному отбытию с учетом уголовно-правовых институтов освобождения от наказания и смягчения наказания».
Далее кратко (из-за формата статьи ) сообщим, что судья решился сделать последующие судебные заседания закрытыми на основании формально поступившего сообщения о возможной угрозе (непонятно, от кого) родственнице… обвиняемой. Да, обвиняемой, а не потерпевшей и не свидетелю. Вот такое применение положения п. 4 ч. 2 ст. 241 УПК.
Также суд удалил Осипенко из зала судебного заседания до… окончания прения сторон на основании того, что тот «нелестно отзывается о правосудии» (слово «судилище» слетело с уст подсудимого, который отбыл много лет в тюрьме без приговора).
Содержание под стражей без реального обвинения, тюрьма без реального приговора, лишение права обвиняемого на участие в прениях сторон. Больше нарушить существенного вроде и нечего. Есть! Можно не допустить до прений сторон… защитника.
Из двух сторон одна – лишняя
На 4 августа было назначено судебное заседание на стадии прений сторон после перерыва перед выступлением стороны защиты. К назначенному времени в суд доставили из СИЗО отстраненного судьей от участия в прениях Осипенко. Однако в зал судебного заседания его так и «не пригласили» (зачем тогда доставляли в суд – непонятно).
Перед началом судебного заседания помощник судьи пригласила прибывших для участия лиц пройти в зал. Однако по дороге она попыталась остановить одного из адвокатов подсудимого Осипенко, прибывшего для участия в прениях сторон из Москвы, аргументируя это… закрытостью процесса. Помощнице судьи, которая, в общем-то, не обязана понимать, что судебный процесс не может быть закрыт для защитника подсудимого, можно простить такую аргументацию. Ей было разъяснено, что в соответствии со ст. 241 УПК РФ уголовное дело рассматривается в закрытом судебном заседании с соблюдением всех норм уголовного судопроизводства, после чего по дороге в зал судебного заседания к остановке адвоката подключился… сам судья.
Аргументация судьи уже была другой, но настолько же произвольной. «Как Вы будете сейчас участвовать в прениях сторон, если Вы у нас до этого в процессе не были?» Адвокат Бунин пояснил, что у него имеются удостоверение и ордер, и это те два документа, которые устанавливает уголовно-процессуальный закон (ст. 49) для допуска защитника в процесс на любой его стадии.
После того как защитники Осипенко вошли в зал, в нем появился судебный пристав, который приказал адвокату Бунину покинуть зал судебного заседания уже без какой-либо аргументации. Этому охраннику от юстиции также можно условно простить его незнание законов, сущности правосудия и процессуальных прав участников судебных процессов. Приставу также было разъяснено, что удалять из зала судебного заседания его участников он может только по решению судьи, которого еще никто не видел и не слышал.
Когда судья в мантии все-таки появился в зале судебного заседания, ему огласили письменное заявление Осипенко о том, что его защитником также является адвокат Бунин, который предъявил соответствующие необходимые документы (удостоверение и ордер) для участия в прениях сторон. Однако судья, не ссылаясь на какую-либо норму закона (действующего, действовавшего ранее или закона будущего), заявил, что адвокат не будет допущен в процесс, поскольку не участвовал в нем ранее! «У нас уже прения сторон. Вы что, не знаете УПК?» – заявил судья. Ростовский адвокат Осипенко Наталья Масалова ответила: «Если в Новочеркасске есть свой УПК, то просим нам его показать».
Аргументация судьи была следующая: «Судебное следствие уже окончилось, и мы даже не можем приобщить к делу Ваш ордер – на основании того, что новые доказательства по окончании судебного следствия не принимаются». Как Вам такое толкование и применение УПК? Ордер адвоката – новое доказательство по делу! Согласитесь, что это – доказательство правового нигилизма судьи.
Конституционный Суд РФ в своем определении от 17 июня 2010 г. специально указал, что «реализация права пользоваться помощью адвоката (защитника) в уголовном судопроизводстве не может быть поставлена в зависимость от усмотрения должностного лица или органа, в производстве которого находится уголовное дело». Однако, к сожалению, как видно, в нашей большой стране кое-где в определенных делах судебное усмотрение может на законе особо и не основываться.
Сторона защиты Осипенко пыталась «объяснить суду», что Конституция РФ, а также уголовно-процессуальный закон определяют начальный, но не конечный момент осуществления обвиняемым права на помощь адвоката-защитника, поэтому оно должно обеспечиваться на всех без исключения стадиях уголовного судопроизводства. Однако было видно, что слова «УПК РФ» и «Конституция РФ» из уст защитников Осипенко вызывали у судьи только улыбку.
Проведя таким образом прения сторон за один день без одного из адвокатов подсудимого и самого подсудимого, суд удалился в совещательную комнату для вынесения приговора (до 27 сентября 2016 г.).
Всем адвокатам-защитникам желаем успешного применения пусть и далекого от совершенства, но единственного уголовно-процессуального закона страны в противовес встречающимся в ее отдельных республиках, областях, городах и весях «своим УПК».
адвокат АП г. Москвы, к.ю.н.
