«Новости Купчино» начинают серию публикаций с заметками члена Общественной наблюдательной комиссии Санкт-Петербурга Яны Теплицкой о своих посещениях исправительной колонии №6 «Обухово» — единственном подобном учреждении во Фрунзенском районе. ИК расположена за Софийской улицей — на Грузовом проезде. Яна в этом году впервые была назначена членом общественной наблюдательной комиссии и делает первые шаги на пути тюремного правозащитника. Комментарии в сносках — главный редактор «Новостей Купчино» Владимир Волохонский, который был членом ОНК предыдущего созыва, члены ОНК Роман Ширшов и Екатерина Косаревская.
Роман Ширшов, Екатерина Косаревская и я в качестве своего первого посещения в рамках ОНК (общественная наблюдательная комиссия — комиссия, которая наблюдает за тюрьмами) отправились в ИК-6 Обухово. Мы провели там насыщенные четыре часа, за которые не поняли ничего. Всё написанное ниже так и стоит воспринимать: если я там вдруг делаю какие-то выводы, не верьте им.
Это посещение состояло из уступок, которые я начала делать еще накануне: оставляя телефонограмму я зачем-то ответила на вопрос оперативного дежурного, “во сколько планируется посещение” (и, конечно, обманула)1
Чтобы попасть в колонию, нужно доехать до станции метро Обухово, сесть на маршрутку или пройти пешком минут двадцать (среди снегов и мимо красивой неожиданной избушки) и оказаться у входа в колонию. Милая дежурная у входа забрала наши паспорта и мандаты, а также кошельки, зарядки, наушники, телефон, планшет и фотоаппарат.
Вот фотоаппарат мы зря отдали: мы упоминали “средства фотофиксации” в отправленном накануне уведомлении (которое никто не читал, потому что суббота, а генерал уехал в Москву (?)). На самом деле и про планшет мне не очевидно, что его должны забирать.
Затем мы прошли через рамки металлодетектора и показали сумки (это незаконно, членов ОНК можно досматривать только с составлением протокола и только если очень надо) — расстраивать этим воскресным утром тюремщиков, радующихся, что “Борис Еремеевич”2 к ним больше не придет, я в себе моральных сил не нашла.
Затем мы прошли в кабинет начальника колонии, еще немного поговорили о Борисе Еремеевиче3, с удивлением услышали, что измерительные приборы нам также пронести не разрешают и, не добившись письменного отказа (продолжался день уступок 4), оставили прибор и начали обход.
Начался он с экскурсии по промзоне (место, где осужденные работают). Мнения более опытных коллег по поводу промзоны различались. Одни говорили, что самое хорошее место там — “лук” (очистка и расфасовка лука), другие — что условия там плохие и негигиеничные. Так вот “лук” закрылся. А на самом плохом, по отзывам, месте (там, где производят краску) установили новую вытяжку. Впрочем, это производство в воскресенье закрыто.
Сначала нас привели в место, где производят полиэтиленовую пленку5, затем — туда, где изготавливают полиэтиленовые пакеты и перчатки, после — туда где куют решетки и т.д. Посмотрев на помещение для расфасовки соли (осужденные в это время были на обеде) и место, где изготавливают таблетки из грунта, мы попросили с этой частью программы закончить. А, еще там машины красят.
Зарплаты там, по словам сотрудников, порядка 1 МРОТ. Мы попросили отвести нас в ШИЗО. ШИЗО — штрафной изолятор, сюда люди попадают не больше, чем на 15 суток6 Нас провели по узкой обледенелой тропе, над которой нависали выросшие на колючей проволоке сосульки (я обычно не замечаю такие вещи, но тут мне было очень жаль оставленного на КПП фотоаппарата, и я перебирала кадры, которые можно было сделать).
Прежде ШИЗО мы оказались в СУОН (строгие условия отбывания наказания) — там содержатся “нарушители”. Все, человек десять, в одном, запираемом, помещении. Затем прошли по ШИЗО. В ШИЗО содержатся человек 15, по одному, двум или трем людям в камере. В некоторых камерах туалет не отделен от жилого пространства ничем, в некоторых — отделен занавеской. Также — в ПКТ (помещения камерного типа, где люди могут находиться долго), то есть люди по полгода живут в запахе туалета.
Посмотрела прогулочный дворик: это такой коридор, к которому примыкают прогулочные камеры. Всё в снегу.
Дальше все опять пошло в экскурсионном порядке. Столовая, пекарня (очень вкусный хлеб), душ, баня, православный спортзал, прачечная, библиотека. На улице заключенные играли в футбол7.
Кажется, над нами немножко издевались. Во всяком случае, нам показали домик с коврами и телевизором и рассказали, что каждый заключенный после полугода работы имеет право на отпуск в этом домике. Право-то имеет, а вот как оно с реализацией...
Сходили в медчасть. Там, наконец, нам пожаловались на разное. Из серьезного — ВИЧ-позитивный человек с двухлетним сроком, полтора года отсидевший в питерском СИЗО, так и не начал получать там терапию. Потому что на учете он стоял в другом городе. В этапировании в тот город ему отказали. Прошли по жилым корпусам. Видели теннисный стол и инфернальные стены, покрашенные в цвета российского флага. В остальном было довольно бессмысленно. Посмотрели на людей в карантине (людей, которые находятся в колонии меньше двух недель), услышали, что и у них все в порядке и нет совершенно никаких вопросов, жалоб и пожеланий.
Тут оказалось, что в пять вечера построение, до которого надо срочно успеть все заполнить и уйти, чтобы не быть как Борис Еремеевич. Мы опять поддались на эту (вполне искреннюю) манипуляцию, все заполнили и ушли.
PS Да, по всей колонии очень много кошек. Пушистые, не запуганные. Едят, в основном, кажется, хлеб. Делают вид, что охотятся на голубей. Иногда на них срабатывает сигнализация.
PPS Еще довольно много людей, у которых что-то с ногами. Говорят, “ушиблись”8.
