Вот уже восемь месяцев минуло с тех пор, как в Уссурийске, в краю тигров и леопардов, открылся исправительный центр. Здесь отбывают новый альтернативный вид наказания россияне, совершившие преступления небольшой или средней тяжести. Время в неволе течет медленно, но тут совсем другая история...
Если вы когда-нибудь сюда попадете (не дай бог, конечно!), то будете в полном шоке. Арестанты в свободное от работы время сажают розы, едят ананасы и играют в теннис. При себе у всех мобильники, деньги и прочие атрибуты вольной жизни. Еще ни один из видов наказания (условный срок или штраф не в счет) не был в России более гуманным.
Насколько удачным оказался этот опыт? К чему вообще привела старая как мир идея — перевоспитать трудом? И почему российские суды упорно предпочитают отправлять людей в колонии и тюрьмы, а не сюда?
Чтобы выяснить это, обозреватель «МК» отправилась в самый отдаленный исправительный центр страны.
|
Уссурийская идиллия Сложно точно сказать, почему изначально для исправительного учреждения нового формата был выбран именно Уссурийск. Может быть, потому, что город этот сельскохозяйственный, так что тут всегда нужны рабочие руки, а значит, осужденные не останутся без дела. Может быть, потому, что здесь пустовала территория бывшей колонии, и не нужно было строить все заново. Как бы то ни было, оказавшимся в Уссурийске осужденным к исправительным работам повезло: чистый воздух, не шумно, кругом заповедники, население небольшое (около ста тысяч человек). Так что можно было бы подумать, что направляют сюда вип-арестантов, таких как фигурантка дела «Оборонсервиса» Евгения Васильева, чтобы те спокойно и безоблачно провели срок наказания. Именно потому мысленно готовилась воскликнуть: ба, знакомые лица!. Исправительный центр расположен прямо в черте города. Огромный зеленый забор окружает его территорию. Но ни колючей проволоки, ни вышек с автоматчиками здесь нет. Не слышно лая овчарок и окриков надзирателей. Тишина. На двери кнопочка для звонка. На сигнал выходит сотрудник и вежливо интересуется, к кому именно в гости я пришла. Оказалось, посетители тут — частое дело. Вообще, осужденный в свободное от работы время вправе принимать родных-друзей хоть каждый день! Встречаться с ними может у себя в комнате или в беседочке. Если захочет с гостем выйти за пределы — в парк, кино или еще куда, — то просто уведомляет об этом сотрудников: я, мол, там и там, занимаюсь тем-то и тем-то. Примерно так дети на прогулке отправляет СМС родителям, чтоб те не волновались. Исправительный центр не раз сравнивали со студенческим общежитием. И здесь действительно много общего. Того же сотрудника на входе вполне можно было бы принять, скажем, за коменданта. И вот первая «картина маслом»: один осужденный (молодой парень, лет 25) обрабатывает цветы, вторая (женщина неопределенного возраста, на воле явно не ограничивавшая себя в возлияниях) качается на качелях. Почти идиллия! Территория у центра большая и очень ухоженная. Есть парники, грядки и даже что-то вроде сада камней. Но в некоторых местах земля как будто вздыбилась, деревья выкорчеваны — это последствия тайфуна. — Идея наказания проста: человек живет на территории центра и работает там, куда его направят, — говорит зам. директора ФСИН России Валерий Максименко. — Каждый вечер он обязан возвращаться сюда на ночь и вообще держать в курсе сотрудников, где он и что с ним. Во всем остальном он волен как птица! Заболел — иди в любую больницу, которая нравится. Нужно навестить больного родственника — пиши заявление и отправляйся с богом. Закон предусматривает для тех, кто уже отбыл часть наказания, даже возможность постоянно проживать не в центре, а за его пределами с семьей в съемном жилье, но на территории этого региона. Однако такие осужденные должны быть безупречными: ни пьянок, ни прогулов на работе и вообще никаких нарушений режима. 
К осужденным в центре относятся как к детям.
Девочки налево, мальчики направо Прошу сотрудников провести меня тем самым путем, который проходит каждый новичок. — Представим, что вам суд назначит отбытие наказания с сегодняшнего числа, — говорит начальник центра подполковник Денис Мацкан. — Вы должны прибыть именно в этот день, без всяких опозданий. У нас был случай, когда один мужчина не явился в пятницу, как его обязал суд. Посчитал, что выходные может дома провести, водочки попить с друзьями, а в понедельник придет как ни в чем не бывало. Вот его портрет, кстати. В центре есть своего рода «доска почета», точнее, «доска позора». С нее угрюмо смотрит некий 46‑летний Юрий. И подпись: «На этом стенде может быть ваша фотография. Подумайте об этом». — Когда он не прибыл в срок, нам ничего не оставалось, как объявить его в розыск, — продолжает «гражданин начальник». — Нашли быстро: был дома, пьяный. Ну а дальше по закону его дело передали в суд, а тот заменил наказание на колонию. Жалко мужчину, конечно, но в законе четко прописывается, что делать в таких случаях. Добираются до исправцентра осужденные самостоятельно. Потому суды направляют сюда в основном тех, кто живет не так далеко — на Сахалине, в Хабаровске, во Владивостоке, на Камчатке. С собой можно взять хоть целый чемодан вещей. Впрочем, есть перечень предметов, которые запрещены на территории центра: игральные карты, оружие, наркотики, татуировочные машинки, эротические игрушки и любой алкоголь (а также дрожжи). Были случаи, когда вновь прибывшие арестанты в котомках пытались пронести самогон и водку, а когда их ловили, плакали навзрыд: мол, сильная зависимость, резко бросать не могут. Но «горючее» беспощадно изымалось и уничтожалось. Приходилось новеньким трезветь... 
Арестанты забивают холодильники разной провизией, но не брезгуют и казенным харчем.
Пожалуй, самая важная новость — мобильник можно оставить себе и пользоваться им как угодно, но так, чтобы это не мешало работе. — Чтобы нам потом работодатели не жаловались, что они болтают по телефону часами, — говорит сотрудник центра. После проверки вещей — процедура дактилоскопирования. И уже по ее окончании можно вселяться в комнату. — А где же роба? Она полагается осужденным? — спрашиваю у сотрудников. — Они могут ходить здесь в любой своей одежде, — отвечают те. — Главное, чтобы она выглядела прилично. Вечерние платья и смокинги не запрещены, но, судя по контингенту, многие о таких нарядах и не слышали. С другой стороны, были такие, кто заселялся вообще полураздетый. На этот случай учреждение предлагает полный комплект: от майки и трусов до фуфайки и шапки-ушанки (все почему-то коричневого цвета). Идем дальше. После проверки вещей и осмотра медика осужденного селят в общежитие. Приятная новость — оно одно для представителей сильной и слабой половин. Но только мальчики направо, девочки налево. Мне, соответственно, налево. — Правое и левое крылья общежития абсолютно идентичны, — говорит Денис Сергеевич. — Одинаковые помещения, спальни. Но кровати у женщин деревянные, а у мужчин железные. Стандартная комната рассчитана на двух человек. Огромное окно с цветочными горшками на подоконнике и жалюзи, тумбочка, письменный стол, телевизор. Уровень провинциального двухзвездочного отеля. Мне разрешают присесть-прилечь и вообще почувствовать себя здесь как дома (благо многие комнаты пустуют). Но продолжаем экскурсию. Рядом с комнатами расположены помещения для сушки и глажки белья, компьютерная с выходом в Интернет, комната для игры в теннис (тут по выходным проходят турниры). Не в каждом студенческом общежитии, скажу я вам, все это есть. Оправданна ли такая гуманность? Абсолютно. Сомнений нет ни у сотрудников центра, ни у правозащитников. Многие осужденные ничего хорошего на воле не видели. Для них это как подняться на новый уровень. Поживут тут, поработают и потом уже станут на свободе искать условия не хуже, чем здесь. Еще в общежитии есть библиотека, кабинет психолога и помещение для ритуальных обрядов. В последнем в ближайшее время собираются крестить нескольких арестантов. Те решили: если уж начинать все с чистого листа, то с верой. На ночь левое и правое крылья общежития изолируют. Это чтобы мужчины и женщины не ходили друг к другу в гости (поскольку условий для младенцев, которые от таких ночных похождений могут появиться, в исправительном центре не предусмотрено). Есть кухня, где стоят газовая плита (по выходным арестанты любят жарить на ней картошку), микроволновка. Холодильник забит всякой всячиной, в том числе консервированными ананасами. — Тут такое дело, — начинает один из осужденных. — Питание в центре вроде как не предусмотрено. Ты ешь то, что у тебя есть — купил или родные передали. Но если возможности кормиться нет, то пишешь заявление, и тебя обеспечивают завтраком-обедом-ужином за счет государства. Многие из нас написали заявление, потому что сегодня еда собственная есть, а завтра бац — и нет. А так уже железно кусок хлеба получишь. Ну или можно казенный харч рассматривать как доппитание. Ну и, наконец, каждому вновь прибывшему подыскивают подходящую работу. Где и как трудиться не его забота. Но договор на трудоустройство с работодателем подписывает лично. — После этого мы вместе с осужденным пройдемся по маршруту исправительный центр — место работы. Засечем время. Это на тот случай, чтобы он не заблудился и по дороге туда или обратно не завернул куда-то. Если отклонился от маршрута и не пришел вовремя, мы ему звоним, вопросы задаем. Если не отвечает, не предупреждает, то принимаем меры. Сначала собеседование. Потом выносим выговор, можем лишить права проживать вместе с семьей на арендованной жилплощади, если жил, и самое суровое — водворение в карцер на 15 суток. Три нарушения в год — и суд может изменить наказание на лишение свободы. Меж тем мне показали карцер. Даже он в центре отличается от того, что есть в СИЗО или колониях. Внутри все не так сурово, в режиме «лайт». 
Комнаты осужденных называются не «камеры», а «жилые помещения», и вот так нумеруются.
«Мамкины» зэки Алексей пропалывает грядки и, когда мы появляемся, даже не поднимает головы. Неразговорчивый, угрюмый. Он прибыл в центр только вчера, еще не успел адаптироваться. Парня осудили по 158‑й статье (кража), и хоть наказание мягкое — пара месяцев исправительных работ, — он с ним категорически не согласен. «Не брал я ничего, и точка», — бурчит Алексей. По его словам, они с приятелем пошли в гости, посидели там, ушли, а на обратном пути тот показал украденный кошелек с деньгами. Но, когда его задержали, всю вину в итоге свалил на Алексея. Как бы то ни было, другие осужденные пытаются вора приободрить. Шутят: «Мы все тут одна команда». Большинство попали в центр если не по дурости, то по печальному стечению обстоятельств. — Мы поехали с друзьями отмечать день рождения в ущелье, — начинает 26‑летний Максим. — Выпивали, пели песни под гитару. А потом я, пьяный, сел за руль снегохода и врезался в забор. Пришел в себя в больнице, весь переломанный, плюс внутреннее кровотечение... В общем, наказал бог. А потом еще камчатский суд наказал: с учетом того, что меня уже ловили за рулем пьяным, лишили прав и назначили год исправительных работ. Попал сюда 1 апреля. Мне сказали, что это вроде «химии» в советские годы. Я радовался, что не тюрьма. А тут жить можно. Вот я успел поработать в разных местах, в основном убирал территории. За это время подумал обо всем хорошенько. Труд правда исправляет. Он мозг переключает. ИЗ ДОСЬЕ "МК" В советские времена осужденных к принудительным работам направляли на стройки народного хозяйства, в том числе на химические предприятия. Именно отсюда и пошло название «химия». Работающие осужденные жили под надзором спецкомендатур. — Еще как исправляет, — вторит ему Екатерина. Это как раз она каталась на качелях в перерыве между работой в огороде. — Вину я свою сразу признала (меня обвинили по 170-й статье, «Регистрация незаконных сделок») и так радовалась, что не в тюрьму отправили! Нравится мне тут. На ужин котлетку дают — это самое вкусное. Сотрудники Екатерину жалеют, явно понимая, что ее использовали мошенники. Женщина была сильно пьющей, сама даже не поняла, как отдала свой паспорт преступникам, а те на него оформили какие-то фирмы-однодневки. 
Начальник исправительного центра Денис Мацкан.
Вообще большинство «клиентов» центра — люди не совсем благополучные. Многие на свободе бродяжничали, пили, кололись. Некоторые элементарно не приучены к уходу за собой, к домашней работе, не умеют планировать свое время. Доходит до смешного: сотрудник при мне объясняет осужденному, что в образовавшееся «окошко» хорошо бы постирать штаны, а то завтра придется идти в грязных: «А что о тебе на работе подумают?» И человек идет, стирает... «Прямо живой пример, как труд облагораживает», — полушутя-полусерьезно замечаем мы. Никаких вип-арестантов (к сожалению или к счастью) я здесь так и не нашла. А истории всех остальных подчас банальные, из серии «украл — выпил — в тюрьму». Бывают, правда, особо трагичные случаи. Вот, к примеру, в центр попал водитель, отец большого семейства. Он приехал на Сахалин, как говорят, «за длинным рублем». Возил замороженную рыбу с рыбоперерабатывающего предприятия. В злополучный день он, как обычно, подогнал машину, туда загрузили товар, он посмотрел — все ли ушли? — и поехал. А один из грузчиков замешкался, вот его и придавило бортом. Насмерть. Водителю дали два года исправительных работ. Как это его перевоспитает? От чего исправит? Он ведь и на воле пахал как проклятый, не пил, не курил, намеренно преступление совершать не собирался. А теперь семья его осталась без денег, без отца... С другой стороны, все-таки погиб человек, и за это нужно нести ответственность. Так что наказание в виде исправительного центра в этом случае, наверное, соломоново решение. Если все будет хорошо, то он сможет освободиться условно-досрочно. Помните, как говорил Максим Горький: «Когда труд — удовольствие, жизнь хороша! Когда труд — обязанность, жизнь — рабство»? Попавшие в центр четко понимают, что с работой нужно смириться и получать от нее по возможности удовольствие. Многим это действительно удается. И кстати, в отличие от советской «химии» можно еще и кое-что заработать. — По суду 10% зарплаты я плачу государству, — говорит Максим. — Плюс центр вычитает за коммунальные услуги. Получается немного в остатке — по 3–4 тысячи на руки. Но все равно приятно. А еще приятно ощущение коллектива, когда мы все возвращаемся по вечерам с работы, собираемся в читальном зале или комнате отдыха, и нам воспитатели рассказывают что-нибудь интересное. Но меняет ли все это людей? — Иногда мы не успеваем это понять, — говорит начальник центра. — Суды почему-то дают многим слишком короткий срок — меньше месяца. Вот одной женщине дали всего несколько дней, из них она половину в себя приходила (явилась отбывать наказание после затяжной пьянки). Самый короткий срок, который отбывал здесь осужденный, — 8 дней. Что можно за это время исправить? Нам ему и работу-то найти на такой короткий период сложно. Мы не успели даже разобраться, что он вообще за человек, — как уже нужно его освобождать. Во ФСИН считают, что эффект есть, только если срок принудительных работ составляет не меньше трех месяцев. Иногда в процесс перевоспитания вмешиваются родители. Попала сюда одна женщина за неуплату алиментов, так ее мать приходила каждый день и читала мораль: как ты могла бросить ребенка и даже не помогать нам деньгами? Когда женщина была на воле, то у родителей не появлялась даже, они ее найти нигде не могли. А отсюда не сбежишь, так что приходится внимать голосу матери и совести. — А мы шутили по поводу этой матери: дескать, непонятно, кто воспитывает тут — мы или она, — смеются сотрудники. 
«Красивая женщина» ждет Сейчас в центре всего 9 осужденных. Мизер с учетом того, что рассчитан он на 150 душ. А так сплошные пустующие комнаты, в коридорах гуляют не люди, а ветер. С сотрудников ФСИН спроса в данном случае никакого, они только пожимают плечами: «Готовы принять все 150. Не понимаем, почему суды не отправляют к нам». Вначале можно было подумать: мол, новый вид наказания, и Фемида еще не разобралась, как и к кому его применять. Но прошло уже восемь месяцев, а количество «клиентов» исправительных центров не стало больше. Говорили еще: дело в том, что работы для таких осужденных нет, вот и не имеет смысла давать подобное наказание. Но тюремщики твердо заявляют: будут арестанты — будет работа. 
Так выглядит стандартная комната.
— На сегодняшний день я бы все 150 человек, которых в силах принять центр, обеспечил бы занятостью, — уверяет начальник. — Спрос большой. Вот из администрации города сделали запрос на 30 работников по благоустройству населенных пунктов. А у меня их нет. Есть запросы от сельхозпроизводителей. Понято, что в основном это низкооплачиваемая работа, но не в размере зарплаты же суть нового вида наказания, разве нет? Возможно, нынешний спрос — сезонный, но и зимой, уверен, мы бы нашли, куда устроить наших постояльцев. Сейчас помимо договоров с крестьянскими фермерскими хозяйствами у нас есть контракты с авторемонтным заводом. Все, кто в итоге брал наших на работу, оставались довольны. Во-первых, человек точно не подведет: не напишет заявление об увольнении, не прогуляет свою смену. Во-вторых, платят осужденному меньше, чем вольному. В-третьих, государство за трудоустройство осужденных дает налоговые льготы. Предприниматели как-то просили администрацию центра, чтобы разрешили осужденным собирать ягоды-грибы в лесу. Но те отказались. Края тут дикие: что если на подопечного нападет тигр, медведь или леопард? С кого потом спрашивать? А вот идею устраивать арестантов санитарами обещали рассмотреть. Когда человек ухаживает за больными (кормит с ложечки, выносит утку и т.д.), то исправляется быстрее. В общем, есть спрос на трудовые руки, а этих самых рук — нет. А работа подобна красивой женщине: она не любит ждать. Единственный, кого за месяц не трудоустроили, — мужчина, который попал в центр без паспорта. Но как только сделали ему документ, он сразу вышел на работу. Можно ли исправить преступника трудом? Многие эксперты в этом сомневаются. Да вообще можно ли кого-то в принципе исправить? Не знаю. Но отогреть, помочь научиться жить в современном мире — однозначно. Если в центрах это смогут сделать (а тут все зависит от руководства, сотрудников), то уже за это им цены не будет. Ну а главное — более гуманное наказание наше правосудие в ближайшее время вряд ли придумает. Так почему же суды сопротивляются новшеству, снова и снова предпочитая отправлять человека в колонию? СПРАВКА "МК" С 1 января 2017 года введен новый вид наказания за небольшие преступления — принудительные работы. Он стал альтернативой лишению свободы. Суть этого вида наказания — исправлять преступников трудом. Предполагается, что они должны работать ежедневно по 8 часов в сутки, кроме выходных и праздников. Для реализации новшества с начала года открыты четыре исправительных центра: в Тамбовской (поселок Зеленый) и Тюменской (Ишим) областях, в Ставропольском (Георгиевск) и Приморском (Уссурийск) краях. |
