Московский окружной военный суд рассматривает дело об убийстве политика Бориса Немцова, которое произошло 27 февраля 2015 года. Подсудимые — Заур Дадаев, Анзор Губашев, Темирлан Эскерханов, Шадид Губашев и Хамзат Бахаев. По версии следствия, они были исполнителями преступления. Дело рассматривается коллегией присяжных.
Сегодня допросят только одного свидетеля. Это мужчина с короткой темной стрижкой. Агеев Сергей Михайлович 1970 года рождения, живет в Москве, работает как индивидуальный предприниматель. Агеев раньше был водителем Немцова.
С подсудимыми ранее не был знаком.
— Потерпевших вы знаете?
— Конечно, я работал вместе с ними.
— Какие отношения?
— Профессиональные и дружеские
— Ваша честь, у меня еще один вопрос к прокуратуре, почему вчера решили решить? Почему не раньше, у них достаточно было времени», — обращается к судье Дадаев.
— Я понял, Заур Шарипович. Вчера было заявлено такое ходатайство, стороны не возражали, поэтому ходатайство было удовлетворено и запрос уже направлен.
— Мы не поняли! Мы не поняли этого, ваша честь.
— Вы как-то просите в другой раз времени, чтобы с адвокатом поговорить. Если вы сомневаетесь, то с защитником посоветуйтесь.
Анзор Губашев, одетый в синюю олимпийку, тоже возражает: «Почему прокуратура до сих пор не сделала детализацию, хотя она сделана была? Может у них еще что-то появится?». Судья говорит, что предоставление новых доказательств «не запрещено законом, наоборот, оно предусмотрено».
Шадид поддерживает других обвиняемых; «Даже в показаниях, которые я даю под диктовку и под пытками, я указываю этот номер телефона и что он находился у моего брата, но был зарегистрирован на меня. И как без этой детализации закрыли дело? Это специально делает прокуратура, чтобы затягивать следственные действия».
Дадаев ругается на вчерашнее ходатайство прокурора об истребовании детализации телефона, который был оформлен на Шадида Губашева и, по словам прокурора, находился в пользовании у его брата Анзора. Дадаев говорит, что «я полтора года сижу», и если что-то не доделано за это время, то пусть обратно возвращают все дело. «Почему прокуратура не проверила свои ошибки?» — возмущается подсудимый.
Он говорит, что обвинительное заключение не совпадает с остальными материалами дела: «Там много ошибок <...> Почему тогда в обвинительном заключении детализация звонков Губашева есть?».
Судья Житников говорит, что до разрешения ходатайств обвинению следует воздержаться от оглашения этих документов, а потом — как он решит. Пока судья отложил вынесение решение по этому ходатайству.
Защитник повторяет, что конкретно относительно гильз в протоколе не указано, во что именно они упакованы: «Я не касаюсь пуль, я касаюсь гильз, об этом было обозначено ходатайство». Каверзин подчеркивает, что все гильзы индивидуальны, у каждой из них своя маркировка и особенности, а в протоколе на месте происшествия они сфотографированы ненадлежащим образом.
Адвокат активно жестикулирует руками, объясняя свою позицию. Он снова просит разрешить ходатайство после допроса тех, кто имел отношение к составлению этих документов.
Слово берет второй защитник Дадаева Шамсудин Цакаев. Он говорит, что его сомнения находятся «именно в протоколе осмотра места происшествия — там нет маркировки».
«За что расписались понятые? В фотографиях тоже нет подписей понятых. Мы считаем, что эти гильзы появились потом. Мы считаем, что это трюк и что эти гильзы стреляны с другого оружия. И они специально так сделаны, чтобы патроны, которые обнаружены в Ингушетии, и эти гильзы совпали. Только этим можно объяснить отсутствие таких элементарных вещей. Мы будем доказывать, что патроны выстреляны из другого оружия. Это специальный трюк. Самое главное, что отсутствуют подписи и отсутствуют маркировочные данные», — подробно объясняет Цакаев.
Адвокаты стороны потерпевших Ольга Михайлова и Вадим Прохоров оставляют решение по ходатайству на усмотрение суда.
Прокурор Семененко просит дать ей посмотреть второй том дела: «Две минуты, ваша честь».
«Ваша честь, мы возражаем. Как сказал уважаемый адвокат Сарбашев, сомнения должны быть обоснованными, но в этом случае никаких сомнений нет», — говорит Семененко и, ссылаясь на УПК, уточняет, что протокол осмотра места происшествия составлен с соблюдением закона. Она также указывает, как, во сколько и кто составлял протокол, а также что изъятые пули «упакованы в белый бумажный конверт способом, исключающим несанкционированный доступ», а шесть стреляных гильз упакованы таким же образом.
Прокурор описывает фотографии гильз из протокола осмотра и говорит, что они сняты с разных сторон, на них видна маркировка: «Поэтому говорить, что непонятно, в каких местах они находятся, не представляется возможным». Семененко не видит оснований и для исключения протокола осмотра гильз. «Поэтому просим допустить к исследованию с участием присяжных», — закончила Семененко.
Второй прокурор говорит, что в удовлетворении ходатайства о вызове свидетелей тоже нужно отказать, поскольку упомянутые документы составлены с соблюдением норм УПК.
Прокурор Мария Семененко предлагает начать оглашение тех доказательств, которые вчера были заявлены гособвинением.
Адвокат Заура Дадаева Марк Каверзин говорит, что некоторые доказательства обвинения были получены с нарушениями требований Уголовно-процессуального кодекса. Он отмечает, что в протоколе осмотра не указано, где именно на месте происшествия были обнаружены гильзы, как они были упакованы и где были сфотографированы. «Складывается мнение, что гильза фотографировалась на листе бумаги при ярком освещении, тогда как из других фотографий следует, что освещение на месте совершения преступления было тусклым», — говорит Каверзин.
Он считает протокол осмотра гильз от 28 апреля и протокол осмотра места происшествия от 28 февраля, в части обнаружения изъятых гильз, недопустимыми доказательствами и просит исключить их из дела и не предъявлять присяжным заседателям. Последние появятся в зале суда позже.
Адвокат просит допросить в суде понятых по этим обстоятельствам, а также следователя и специалистов, которые участвовали в осмотре места происшествия и могли бы прояснить, что и как фотографировалось. «Сейчас неясно, что за гильзы, их номер, их маркировка не указаны», — говорит Каверзин.
Защитник предлагает допросить понятых перед вынесением решения по его ходатайству, чтобы на основании допроса удовлетворить его просьбу об исключении протоколов из части доказательств обвинения.
Подсудимых завели в зал, следом внутрь впустили журналистов и слушателей. Пока судьи нет, адвокат переговаривается по-чеченски с братьями Анзором и Шадидом Губашевыми.
«Еще утверждает прокурор, что я на личной машине следил за Немцовым. Нигде я не следил. Нигде не была замечена моя машина, потому что я находился в области в это время», — говорил Губашев.
Кроме того, на этом заседании стороны выступили со вступительной речью. Прокурор Мария Семененко фактически пересказалаобвинительное заключение, из которого следует, что пятеро подсудимых и погибший при задержании Беслан Шаванов были исполнителями убийства Бориса Немцова, а непосредственный убийца — Заур Дадаев. Организатором убийства прокурор Семененко безапелляционноназывала Руслана Мухудинова, водителя Руслана Геремеева, командира роты батальона «Север» МВД Чечни.
Оружие убийства у подсудимых не нашли. В первоначальных показаниях Дадаева говорилось, что он использовал пистолет Макарова.
По словам прокурора Семененко, в день убийства Немцова за ним с утравели слежку Анзор Губашев и Беслан Шаванов, а вечером они сообщили Дадаеву о передвижениях политика, который находился в Bosco Cafe в ГУМе со знакомой Анной Дурицкой. Когда пара направилась на Большой Москворецкий мост, Дадаев пошел следом за ними, а на мосту шесть раз выстрелил в политика, после чего скрылся на автомобиле ZAZ Chance с Анзором Губашевым и Бесланом Шавановым, утверждает обвинение.
