Правозащитники разочарованы очередным законом о гуманизации уголовно-исполнительной системы (УИС). Хотя немало его положений и выглядят позитивными, их явно недостаточно для настоящих улучшений. Например, вводится институт дисциплинарных комиссий, призванных следить за тем, чтобы заключенный получал взыскания лишь за реальные проступки. Однако подобные комиссии действует и сейчас, на практике показывая свою неэффективность с точки зрения защиты прав. В их состав входят либо только сотрудники УИС, либо еще и члены Общественных наблюдательных комиссий (ОНК), которые или зависят от силовиков, или вообще с ними аффилированы.
Закон, направленный на гуманизацию условий содержания подозреваемых, обвиняемых и заключенных, который уже подписан президентом РФ, вступит в силу через полгода. В частности, там предусмотрено право тратить больше денег на покупку продуктов и предметов первой необходимости. Сумма на это увеличивается с 1,5 тыс. до 3 тыс. руб. Меняется и норма общей площади на одного осужденного к принудительным работам, теперь это должно быть не менее 5 кв. м вместо прежних четырех. Повышен с трех до четырех лет возраст ребенка, которого можно содержать вместе с матерью в учреждениях УИС.
Закон также предусматривает создание института дисциплинарных комиссий, которые будут решать вопросы о применении к осужденным мер взыскания, кроме того, изменен порядок снятия взысканий. Как раз в отношении последнего у правозащитников сразу были сомнения. Дело в том, что заключенный перестает считаться злостным нарушителем, если в течение года после отбытия одного наказания он не будет подвергнут очередному. Однако такой длительный срок безупречности своего поведения в нынешних реалиях колоний вряд ли кому-то удастся пройти без взысканий.
Правозащитники критично отнеслись и к прочим изменениям. Скажем, расширять метраж личного пространства на бумаге можно сколько угодно, но что делать, если такие стандарты на практике не соблюдаются? Что касается личных денег, то на 3 тыс. с учетом высоких цен в тюремных ларьках особо не разгуляешься. Но главным разочарованием, как выяснила «НГ», оказались те комиссии, которые по идее должны перепроверять правильность дисциплинарных взысканий. Дело в том, что они уже давно действуют в ряде регионов, но пользы от них заключенным нет почти никакой.
Например, член Московской Хельсинкской группы (ликвидирована в РФ по решению Верховного суда) Илья Шаблинский сказал «НГ», что никакой действительной гуманизации не происходит: ни увеличение нормы площади, ни средств на личные нужды нельзя признать каким-то кардинальными новациями, тем более что их реализация заключенными по-прежнему зависит от тюремщиков. Что же касается дисциплинарных комиссий, то Шаблинский отметил, что тут нечего даже обсуждать – это инструмент администрации, удобный лишь для нее. «Что нужно было бы обсуждать, так это роль судов, куда осужденные обращаются, пытаясь отменить взыскание. Эта роль, увы, жалкая. Но тут больше надежды, что когда-нибудь ситуация все-таки начнет меняться», – подчеркнул он.
Член президентского Совета по правам человека (СПЧ) Александр Брод пояснил «НГ», что ранее в ст. 87 Уголовно-исполнительного кодекса говорилось о переводе осужденных из одних условий отбывания наказания в другие – скажем, со строгого режима на общий и наоборот, по решению комиссии исправительного учреждения, в работе которой могут принимать участие представители органов местного самоуправления и даже представители ОНК. Теперь же такие комиссии будут называться дисциплинарными. «Этот термин существовал и ранее, с 2014 года были утверждены типовые положения о дисциплинарных комиссиях исправительных центров. Основными задачами комиссий является установление факта злостного нарушения осужденным порядка и условий отбывания принудительных работ», – напомнил он. Однако если анализировать действия подобных комиссий, то, как правило, выясняется, что они ориентированы на позицию администрации, а ОНК к данной работе практически не подключаются. «Кстати, в некоторых учреждениях УИС существовала практика создания еще одной разновидности дисциплинарных комиссий – для привлечения осужденных к дисциплинарной ответственности. Кое-где даже появлялись некие регламентирующие документы, но вмешивалась прокуратура, пресекавшая подобную самодеятельность, поскольку правовые акты об исполнении наказаний вправе принимать только федеральные органы исполнительной власти», – подчеркнул Брод.
Вице-президент российского подразделения Международного комитета защиты прав человека Иван Мельников поддержал саму идею дальнейшей гуманизации УИС. К примеру, только то, что процент рецидива составляет более 70%, уже свидетельствует об опасных сбоях системы. При правильной работе дисциплинарных комиссий наказывать сидельцев за пустяковые проступки стали бы реже, однако для этого, уверен он, нужны серьезные кадровые решения. Сейчас, пояснил он, появление таких комиссий – это факультативная процедура, утвержденная типовым положением от Минюста. Поэтому-то закон тут не столько гуманизирует, сколько, видимо, приводит нормативное регулирование в соответствие со складывающейся практикой. Другое дело, что последняя оставляет желать лучшего: комиссии состоят из числа сотрудников числом не менее трех человек, персональный состав утверждается начальником учреждения УИС, так что изредка, конечно, приглашают кого-то из ОНК.
«Понятно, что в таких структурах должны непременно присутствовать представители гражданского общества, но тогда нужно срочно менять систему ОНК, потому что сейчас с независимым общественным контролем большие проблемы. Положение дел может измениться лишь в том случае, если настоящие правозащитники будут попадать в состав общественных палат, от которых, в свою очередь, зависит кадровая наполняемость ОНК», – пояснил «НГ» Мельников. И вот тогда в дисциплинарные комиссии должны и будут попадать не аффилированные с тюремщиками «правозащитники», а те, кто по-настоящему станет вдумываться – соразмерно ли наказание вменяемому нарушению, достоин ли человек снятия взысканий? Он напомнил, что все это определяет дальнейшую судьбу заключенных, в частности, при подаче ходатайства на УДО. Независимые наблюдатели, по его словам, будут следить, чтобы решения были справедливыми и беспристрастными без карательного уклона. А это происходит сплошь и рядом: взыскания, выговоры, водворение в ШИЗО и карцер из-за предвзятого отношения, личной неприязни либо вообще мести за то, что человек пытался сообщить о нарушении своих прав. Бывают случаи, когда заключенный по несколько раз за день вынужден был здороваться с одним и тем же сотрудником, а когда раз не успел, то тут же получил взыскание. Или, например, есть обращения к правозащитникам от работников швейных цехов: заключенные закатывают слишком длинные рукава роб, которые не просто мешают, а могут стать причиной производственной травмы, но их и за это периодически наказывают. Пока большинство членов ОНК подыгрывают тюремщикам, работа комиссий сведется к формальным решениям и поголовному «узакониванию» наложенных взысканий.
Член экспертного совета при уполномоченного по правам человека в РФ Валерий Борщев пояснил «НГ», что взыскания, которые налагаются на заключенных руководством колоний «в пылу гнева и раздражения», встречаются сплошь и рядом. Их рассмотрение в дисциплинарных комиссиях «позволило бы взвесить проступок, посмотреть на личность человека, вникнуть в его ситуацию», иными словами, подойти к решению о наказании более взвешенно и серьезно. «Поэтому будем добиваться, чтобы структура не была закрытой, чтобы свой голос в ней имели правозащитники. Тогда есть шанс на разноголосицу, что уже хорошо», – подчеркнул он. Борщев напомнил, что уже были прецеденты привлечения правозащитников в такие институты, однако в то же время он не особо верит в декларируемую гуманизацию. Ведь если бы власти реально к этому стремились, то они бы, например, давно составили перечень нарушений, за которые человека могут подвергнуть взысканию, установили бы те или иные градации. «Если проступок не приносит вреда, тогда зачем вообще за него наказывать человека? Это позволило бы избежать массы злоупотреблений со стороны должностных лиц. Но пока, очевидно, руководство УИС не хочет ущемлять свободы усмотрения своих сотрудников, оставляя им различные рычаги давления на осужденных», – заявил Борщев. К примеру, временная планка в один год без нарушений вообще не имеет никакого отношения к реальности, «сделали хотя бы один месяц».
