15 января уполномоченный по правам человека в России Элла Памфилова приняла участие в работе Общероссийского форума «Государство и гражданское общество: сотрудничество во имя развития». Основной темой форума стали последние изменения закона о некоммерческих организациях.
15 января состоялось пленарное заседание форума под председательством Президента Российской Федерации Владимира Путина, на котором уполномоченный выступила с докладом.
***
Э.ПАМФИЛОВА: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые участники форума!
Я начну с хорошего, затем перейду к плохому, а закончу конкретными предложениями.
Во-первых, Владимир Владимирович, то, что мы с Вами встречаемся практически каждый месяц на тех или иных мероприятиях с участием правозащитного сообщества — говорит о многом, а главное, о том, что Вы уделяете большое внимание решению правозащитных проблем, как самых острых проблем общества, а также развитию государственной и общественной правозащиты. По просьбе правозащитников Вы создали отдельную грантовую программу для поддержки правозащитных проектов ННО [Некоммерческие Неправительственные Организации]. За два года её существования для многих ННО это стало фактором выживания: они были на грани, а получение грантов помогло им сохранить и развивать свою деятельность. Это дорогого стоит, и я надеюсь, что эта правозащитная программа будет и дальше развиваться.
Вот на чем бы я хотела остановиться: наше российское общество, исходя из стремительно меняющейся как внешней, так и внутренней ситуации, тоже довольно стремительно усложняется. Становится более многослойным и многомерным. Наблюдается рост общественных групп граждан, которые используют различные методы и формы объединения, порой весьма причудливые, для защиты своих прав, занятия благотворительностью, решения других насущных проблем. Формируются новые общественные интересы, которые требуют со стороны государственной власти внимания, понимания и подчас удовлетворения. В этих условиях представителям власти и на федеральном, и на региональном уровнях необходимо не только вовремя разглядеть эти новые намечающиеся процессы, но и научиться динамично и адекватно на них реагировать. Но пока, к сожалению, реакция на все новое и непонятное в лучшем случае инертная, игнорирующая происходящее, чаще — весьма настороженная, а в худшем случае она просто направлена на подавление сомнительных и непонятных, с точки зрения властей, инициатив. Они как будто действуют, исходя из принципа: «а как бы чего не вышло».
Вот почему я хотела бы обратить внимание на то (дальше буду ссылаться на исследования, которые были мной инициированы и проведены совместно с Фондом общественного мнения и Центром Левада), что самое глубокое противоречие, которое характеризует уровень социального напряжения в обществе, это противоречие между населением и чиновниками, которое отметили 34% опрошенных; это значительно выше, чем даже противоречие между бедными и богатыми, которое отметили 25% респондентов.
Социальные противоречия из-за национально-культурных разногласий отметили всего лишь 12%, а между людьми разного вероисповедования всего — 5%, что на неблагоприятном, с этой точки зрения, общемировом фоне характеризует российское общество весьма положительно. Но 34%, характеризующих противоречие между населением и чиновниками, это очень тревожная цифра и повод задуматься: а что тут не так, почему не работают обратные связи? Мы так же опрашивали руководителей многих общественных организаций, и они отмечают, что по ряду факторов усложняются условия их работы: с одной стороны, взаимодействие с чиновниками стало более интенсивным в последние годы, но с другой стороны, более жестким. Общественники сетуют, что им все чаще приходится работать вхолостую, заниматься вместо содержательной работы избыточной отчетностью, когда «на каждую копейку — три бумажки».
И в данном случае, конечно, более всего тревожит состояние правозащитного общественного поля. Оно у нас очень неравномерное и слабое. Вы все знаете, что основные правозащитные ННО сконцентрированы в Москве, Санкт-Петербурге и ряде других крупных городов, а если посмотреть на Россию (мы с этим столкнулись, когда гранты выделяли), то в некоторых регионах их практически нет, правозащитных организаций. Практически нет. Я с трудом могу представить себе, чтобы правозащитные организации были «белые, пушистые, и приятные во всех отношениях» — тогда это уже не правозащитные организации. Заинтересованы ли местные власти, чтобы их поддерживать и развивать? Далеко не всегда, скажу прямо. Поэтому президентская грантовая программа, поддерживающая в том числе и региональные правозащитные проекты на федеральном уровне, имеет колоссальное значение. Это важно как для поддержки проектов существующих правозащитных организаций, так и для формирования нового современного правозащитного поля, чтобы были условия для самоорганизации, объединения и возникновения новых правозащитных ННО. И чем сложнее проблемы, тем правозащитных организаций должно быть больше. Я так полагаю, что, формируя грантовую политику, планируя грантовую политику, это обязательно нужно учитывать.
И мне представляется, что это хорошая идея по поводу поддержки социально ориентированных организаций. Но только надо уточнить; очень четкие должны быть термины, что такое «социально-ориентированная», «общественно полезная», «политическая» организация, и как их разделять, если вообще разделять. А правозащитная деятельность, правозащитная ННО — она, в той или иной форме, к каким относится? Это очень важно, чтобы мы «с водой не выплеснули и ребенка». Например, организации занимаются совершенно безобидным и полезным делом — помогаютдетям-инвалидам, посещают интернаты для психохроников и вдруг сталкиваются с неуемным воровством, коррупцией, произволом, жестоким обращением, — они начинают бить в колокола: пытаются достучаться до правозащитников, до СМИ, до власти… что это: общественно полезная,социально-ориентированная деятельность или политическая? Мы много об этом говорим, практически на каждой встрече, но в конце концов просто необходимо на судебном или законодательном уровне уточнить эти термины: что такое «политическая», а что такое «социально-ориентированная»деятельность. Иначе будет процветать избирательность и произвол в отношении организаций, которые «неудобны». Например, экологические организации, когда они выявляют, что начинает строиться какое-то там предприятие, угрожающее не только окружающей среде, но и здоровью людей, то начинают бить тревогу, какие они — социально-ориентированныеили политические?
Поэтому я прошу, и сама готова участвовать, совместно поработать и упорядочить, уточнить все эти термины, прежде чем каким-либо образом делить ННО, иначе не избежать избирательности и произвола.
Теперь о хорошем. У нас очень хороший потенциал для развития. На протяжении нескольких лет наблюдается положительная динамика по увеличению тех, кто отмечает, что повлиять на происходящее в стране можно. С 2009 по 2014 годы с 10% до 30% возросло число людей, которые уверены в том, что они могут повлиять на то, что происходит в стране. А число людей, уверенных в том, что они могут повлиять на происходящее в своем городе, за эти же годы возросло до 40%. Люди становятся более уверенными в собственных силах. Ранее почти никто не знал о работе ННО. Сейчас знают, пусть не так много, как хотелось бы, но уже 16% россиян и 25% москвичей прекрасно знают, что такое ННО, и уровень доверия к ним растет. Этой тенденцией целесообразно воспользоваться для популяризации деятельности некоммерческих организаций, в первую очередь, благотворительных. Ведь наблюдается серьезное увеличение денежных объемов в индивидуальных пожертвованиях, помимо пожертвованийсоциально-ориентированного бизнеса. Это большой дополнительный ресурс. По нашим исследованиям, роль донора, то есть жертвователя денег, сейчас шире, чем непосредственно участника или организатора. И если общественные организации умело используют привлекательные формы убеждения в том, что именно они наиболее эффективны и им можно доверять, то люди будут откликаться в еще большей степени.
Еще раз вернусь к правозащитникам. Многие из них отметили, что у них в последнее время улучшилось взаимодействие с государственными силовыми ведомствами, с правоохранительными органами. С Минобороны по вопросу призывников, с полицией, со Службой исполнения наказаний. Парадокс, но с гражданскими ведомствами меньше понимания стало, а больше бюрократического произвола. Многие жалуются. Очень важно не переусердствовать в излишнем контроле и административном давлении на некоммерческий сектор, иначе может быть снивелирован эффект от нынешней беспрецедентной господдержки ННО, поскольку ННО начнут распадаться, уходить в тень или замещаться неформальной гражданской активностью, подчас весьма сомнительного свойства. Вводимые правила отчетности и ведения деятельности не должны становиться настолько обременительными, чтобы издержки от государственной регистрации превышали ее преимущества. Это надо учесть обязательно.
И конкретные предложения по грантовой политике. Необходимо ввести практику планирования при осуществлении грантовых программ, исходя из реальных потребностей общества, его запросов и современных вызовов, которые могут решаться силами самих ННО. Например, мы проводили опросы. Кому люди готовы помогать? 40% готовы помочь престарелым, сиротам, инвалидам, бездомным животным, детям с заболеваниями, а также людям, которые пострадали при чрезвычайных ситуациях. Невысокая готовность среди населения, всего 20%, в отношении беспризорников, бездомных, умственно отсталых. Тут сочувствие с ощущением неловкости. И, практически, отказ в помощи бывшим заключенным, алкоголикам и наркоманам, ВИЧ-инфицированным (всего 5% опрошенных готовы помогать). О чем это говорит? Там, где высок общественный отклик на проблемы, в большей степени надо использовать общественный ресурс. А там, где невысокая гражданская активность, тут как раз необходима поддержка грантов, стимулирование тех организаций, которые готовы оказывать помощь тем, от кого отказывается большинство. В любом случае, такая политика нужна.
Еще один больной вопрос — все-таки целесообразно упростить финансовую отчетность, практически неподъемную для маленьких организаций. Она должна быть более гибкой.
При корректировке грантовой политики, с одной стороны, имеет смысл закрепить практику хорошо зарекомендовавших себя проектов, нацеленных на долгосрочное решение проблем. Чтобы они были уверены, что у них есть перспектива. Но, с другой стороны, направить усилия на развитие новых организаций, на выравнивание «ННО-ландшафта» с учетом региональной и тематической специфики.
Способствовать возникновению новых ННО, готовых работать над решением новых проблем, которые возникают каждый день. Сейчас возрастает акцент на социально-экономических проблемах. Поэтому актуальна мотивация для высококвалифицированных юристов, финансистов, экономистов и других специалистов, чтобы они шли в этот сектор. В основном, куда они идут? Или в госструктуры, или, если объединяются, идут защищать бизнес от государства. А вот обычного человека от недобросовестного бизнеса на общественном уровне защищать практически некому. Посмотрите, сколько у нас сейчас проблем, например, защита граждан от недобросовестных кредиторов, коллекторов, страховщиков и пр. Тут невероятно важны хорошего уровня специалисты, которые бы работали на защиту прав граждан вот в этих специфических сферах.
Вот и все. Спасибо большое!
