В настоящее время государство акцентирует внимание на предотвращении пыток в ущерб совершенствованию процедуры рассмотрения таких заявлений. Татьяна Чернобиль, независимый консультант по международному праву в области прав человека, рассказывает о причинах неэффективности механизма расследования сообщений о пытках в Казахстане.
- Каким образом на данный момент в Казахстане расследуются сообщения о пытках?
- В случае с лицами, попавшими в орбиту уголовного преследования, либо уже отбывающими наказание, их сообщения о пытках оформляются в виде жалоб «о нарушении закона», а не заявлений, и традиционно проходят служебную или внутреннюю проверку. Внутриведомственные проверки осуществляются службами собственной безопасности того самого органа, представьте, на действия сотрудников которого заявитель пожаловался.
Разумеется, если в результате проверки выявляются основания для возбуждения уголовного дела, материалы проверки должны передаваться в следственные органы для принятия правового решения. Однако на практике крайне редко сообщения о пытках выходят за рамки служебной проверки. Виновные, в лучшем случае, несут дисциплинарные наказания.
«Ссор из избы» не выносят. Службы собственной безопасности надежно охраняют границы своих ведомств. «От кого?» – хочется спросить.
Далее, в отличие от заявлений о преступлении, на рассмотрение которых законом отводится от трех до десяти дней, жалобы рассматриваются от пяти до пятнадцати дней, что в случае с пытками просто губительно, потому что приводит к утрате основного, и часто единственного, доказательства – следов телесных повреждений.
Кроме того, до возбуждения уголовного дела заявитель не считается потерпевшим, а значит, не имеет права заявлять ходатайства, представлять доказательства, знакомиться с материалами проверки. А без участия самих потерпевших, – как правило, единственных свидетелей происшедшего, которые как «сам себе свидетель», – случаи пыток плохо поддаются расследованию.
Кстати, у нас доследственные проверки даже по заявлениям о пытках – не жалобам – всё равно проводятся службами собственной безопасности.
А что же заявитель? Заявитель получает ответ, что «факты не подтвердились». Для меня это всегда звучит иронично: как может факт не подтвердиться? Факт – он и есть факт.
Как видите, о независимости, а значит эффективности рассмотрения сообщений о пытках в Казахстане говорить в настоящее время не приходится. Нарушаются общие стандарты рассмотрения таких сообщений, а именно: оперативность, беспристрастность и тщательность.
- А что именно включает в себя проверка заявлений о пытках?
- Она, к сожалению, носит весьма формальный характер. Хотя по закону службы, осуществляющие проверку, обязаны, конечно, прилагать все усилия, своевременно и оперативно собирать доказательства, закреплять их, чтобы они не исчезли в ходе расследования.
Как правило, всё ограничивается проведением опросов. Или проводятся, очные ставки. Между заявителем и лицом, на действия которого он жаловался. Но понятно, что человек, находясь в зависимом от этого лица или органа положении, находясь под стражей вряд ли будет настаивать на своем утверждении о случившемся. Он предпочтёт отказаться от своего заявления.
В таких случаях, уголовные дела не возбуждают за «отсутствием события» или за отсутствием состава преступления, ведь иных доказательств, кроме заявления самого потерпевшего, на начальном этапе, как правило, не бывает. А нет заявления – нет пыток.
- Как Вы оцениваете идею о том, чтобы Прокуратура стала институционально независимым органом, обеспечив таким образом беспристрастность расследования соответствующих заявлений?
- В настоящее время мы, конечно, не можем говорить об объективности расследования, на лицо – явная пристрастность. Полностью независимого органа, способного расследовать сообщения о пытках у нас нет. Им могла бы быть прокуратура, но она выполняет двойственные функции. С одной стороны, это – надзорный орган, следящий за соблюдением законности. Как раз в рамках таких своих полномочий прокуратора вполне могла бы расследовать заявления о пытках. С другой стороны, прокуратура – это орган, представляющий сторону обвинения в суде от имени государства, то есть заинтересованный в определенном исходе следствия, а значит, небеспристрастный.
Но так как ничего другого сейчас не дано, и очень сложно настаивать на том, чтобы был изобретен абсолютно независимый орган, мы говорим, что пусть прокуратура этим займется. Но если прокуратура займется проверкой заявлений о пытках, такие проверки должны сопровождаться гражданским контролем. Механизм проверки и расследования сообщений о пытках должен быть прозрачным, понятным и доступным для заявителя.
Для этого функции прокуратуры сильно изменять не надо. С прошлого года прокуратура в лице специальных прокуроров наделена правом проводить расследования, образовывать и возглавлять следственные группы именно по заявлениям о пытках.
Чего не достает – так это укрепления прокуратуры в этих ее полномочиях и обеспечения прозрачности и подотчетности такого механизма, предусматривающего возможности общественного контроля за ним. Хотелось бы, чтобы такой орган расследования (пусть и при прокуратуре) хотя бы раз в год отчитывался в Парламенте. Для этого ничего нового создавать не надо.
- Насколько соответствует действительности тот факт, что многие обвиняемые в совершении какого-то уголовного преступления сообщают о фактах применения к ним пыток только для того, чтобы избежать уголовной ответственности?
- Я не могу утверждать, что таких случаев не бывает. Но нужно всегда расследовать! Я привожу такой пример на семинарах: вот если, например, поступает анонимный звонок о заложенной где-то бомбе, никто не рассуждает: лежит она там или не лежит, преследует ли звонящий какие-то хулиганские цели… Все едут и проверяют. То же самое и с пытками должно быть. Это называется «нулевая терпимость».
Мне кажется, суд также должен обосновывать свое утверждение о том, что подсудимые, заявляя об имевших в отношении них пытках, таким образом пытались уйти от ответственности (как в случае с Жанаозенем). На что полагается суд, делая такой вывод?
- А какие доказательства необходимо представить заявителю, чтобы доказать факт применения к нему пыток?
- Нужно обосновать свое заявление: кто, где, как, когда, зачем. Представить состав преступления. Доказать пытки – очень сложная задача. Пытки совершаются за закрытыми дверями, без свидетелей, без явных следов. Но не без последствий! Последствия – это жертва, с ее телесными повреждениями и психологическими потрясениями.
Если грамотно проводить интервью с потерпевшим, можно в беседе с ним выявить необходимые доказательства. По правилам опроса жертв пыток у них должны спрашивать даже о таких деталях, как запахи. Человек может быть с завязанными глазами, но он может вспомнить запах. Имена, прозвища… Или, например, если он утверждает, что его душили противогазом в кабинете следователя, то можно спросить, помнит ли он, из какого ящика стола его вытащили. И они это помнят! Как правило, они очень подробны в своих описаниях. Главное – спросить.
- Насколько возможным представляется ознакомление с материалами проведенной внутриведомственной проверки?
- Адвокаты, которые работают по таким делам, пытаются получить такие материалы. Насколько я слышала, такие материалы адвокатам или заявителям не предоставляются. Получаешь постановление, что проверка проведена, факты не подтвердились. Получается, что ты даже не можешь его обжаловать, потому что у тебя нет аргументов для обжалования.
- Как Вы оцениваете эффективность борьбы с пытками в Казахстане с точки зрения
законодательства?
- Не скажу, что введение статьи «Пытки» в Уголовный кодекс стало панацеей. Назвать пытки «пытками» — конечно, хорошо. Но с точки зрения эффективности и интересов жертвы, я думаю, не столь принципиально, как ты назовешь эту статью. Главное, чтобы виновный понес наказание. С этим у нас основная проблема. Безнаказанность способствует дальнейшему совершению пыток.
Кроме этого, до сих пор присутствует подмена понятий. Согласно Конвенции против пыток пытками называется самая экстремальная форма жестокого обращения. Начинается всё с унижающего достоинство обращения, бесчеловечного, жестокого, и только потом идут пытки. А у нас, согласно части 1 статьи 141-1, под пытками понимают все эти формы обращения сразу. Какой бы тяжести оно ни было, это называют «пытки». Но ведь это не так.
Уголовным кодексом уже предусмотрено наказания за менее жестокие формы обращения, только называются они по-другому. Поэтому и органы следствия можно понять, они мечутся: это – пытка или принуждение к даче показаний, а если нет – почему. А пытки должны быть пытками. Это жестокое обращение со стороны представителя власти, предпринятое с определенной целью, приведшее к тяжким последствиям. Вопросов не должно быть.
Пытки – это всегда должностное преступление. Это то, что отличает пытки от общеуголовного преступления. Это не преступление против личности как таковое, это преступление против конституционных прав человека. Совершение пыток лицом, наделенным властью государством, подрывает авторитет государства, значит пытки – это преступление против государства.
Маргарита Бочарова, Voice of Freedom, Алматы
Адрес статьи: http://vof.kg/?p=6059
