Как бывшие заключенные стали фермерами

РИА Новости, Мария Семенова. В Туве освободившихся из заключения возвращают в общество — республиканское правительство предоставляет им скот и строительные материалы. Бывшие зэки становятся пастухами: живут на чабанских стоянках, ухаживают за коровами и овцами. О том, как складывается их судьба, — в материале РИА Новости.

От Кызыла, столицы Тувы, до села Кара-Хаак — всего 20 минут на транспорте. Но это сейчас. Раньше весной и осенью местные перебирались через Енисей на лодках, зимой — по льду. Летом ходил паром. Решить проблему бездорожья помогло соседство с военными: недалеко от села — действующий полигон. Министерство обороны наладило постоянную переправу.

Кара-Хаак — полтора десятка улиц с невысокими деревянными домами. За каждым забором — теплица: жители выращивают рассаду для продажи в городе. Но в селе работы мало, и люди уезжают в Кызыл.

За домами небольшой полузаброшенный проселок — путь на чабанскую стоянку на горе Хун-Корбес. Местные ездят на машинах, хотя дорога сильно размыта. Поколения пастухов пасли скот в горах, но в последнее время стоянка пустовала. И вот недавно ожила — Чойган Салчак с женой и родственниками построил небольшой домик шесть на шесть метров и просторную кошару (помещение для скота).

Салчак — участник республиканского проекта "Новая жизнь": правительство выделило бывшим заключенным средства на строительство и покупку скота. Освобожденным из колонии сложно найти работу, а хозяйство удержит от повторения ошибок.

Чойган, как и его жена Азияна, родился и вырос в Кара-Хаак. После школы служил в армии, остался контрактником и подрался с кем-то в части. Подробностей не знает даже супруга — Чойган не любит об этом говорить. Но судя по сроку — пять лет лишения свободы — у второго участника конфликта были тяжкие телесные повреждения.

"Человек оступился по молодости, — вздыхает Азияна. — Вышел совсем другим — взрослым, поумневшим. А так он не курит, не злоупотребляет". Говорит только она: Чойган, как и многие тувинцы из деревни, плохо знает русский.

В 2012-м Чойган освободился, но "ходка" все изменила. "Найти постоянное место трудно, везде просят справку об несудимости. Подрабатывал то на стройке, то грузчиком. Дома не сидел — не такой он человек", — объясняет Азияна.

Она воспитатель в детсаде, на одну скудную зарплату не прожить. У пары две дочери — младшей семь, старшей десять: родилась, когда Чойган отбывал срок.

Несколько лет назад Чойган подал документы в госпрограмму "Кыштаг (зимнее стойбище — Прим. ред.) для молодой семьи", но не прошел по возрасту — супругам тогда уже исполнилось по 35 лет. Сейчас они в проекте "Новая жизнь" — здесь возрастной ценз не такой жесткий, принимают до 45.

"Не каждого пропускали, осужденных по особо тяжким статьям отсеяли. Нам очень помог глава Кызылского кожууна (района. — Прим. ред.) Сергей Лаптев. Уже заканчиваем кошары, дом. Выдали нам двести голов овец и баранов, деньги на строительство. Мощная поддержка правительства", — не скрывает радости Азияна.

Чабанская стоянка семьи Салчак в четырех километрах от села. Место выбрал сам Чойган: там, в горах, прошло его детство. Мать рано умерла, он остался с дедушкой и бабушкой — пастухами.

"Бывает, человек мается: тут работает, там работает, а все ему не по душе. Мой муж сейчас счастлив. Мы, тувинцы, скотоводы. Чойган дело хорошо знает", — с гордостью замечает женщина.

Распорядок дня изменился: "В пять утра встает, выводит овец и баранов, к часу дня гонит их к реке. Напоит — и обратно на пастбище до вечера". Азияна работу не оставила, живет на два дома: "Нужно продукты покупать и детей в школу собирать". Скоро пара начнет продавать шерсть и молоко. Через два года, по условиям проекта, они вернут двести голов скота — но приплод останется в их собственности.

Еще один участник программы "Новая жизнь" — Андрей из Бояровки. Это небольшая деревня на шесть улиц в Каа-Хемском районе Тувы. С одной стороны — невысокие зеленые горы, с другой — широкая река. До Кызыла — чуть меньше 80 километров.

Андрей здесь родился и вырос. Вернулся после двух лет колонии за распространение наркотиков. Об этом вспоминает неохотно: "По глупости попал, хотел выручить друга".

До заключения Андрей работал водителем, хотя детство, как и у Чойгана, прошло на чабанской стоянке. После освобождения перебивался подработками — кому охота трудоустраивать уголовника. А ведь в семье трое детей.

Когда Андрея осудили, жена Олеся училась на медсестру в Красноярске. Занятия не бросила. Некоторое время дети жили без мамы и папы — за ними присматривали родственники.

Андрей только что получил скот: коров гнали за две деревни почти весь день. У семьи уже готова кошара — низенькое бревенчатое строение с плоской крышей.

"Строили сами: жена, мои и ее братья, друзья. Поставили недалеко от деревни. Справимся, главное — сено заготовить. Я сам коров доить не умею — жена научит", — признается Андрей.

Олеся делится планами: "Теперь надо рано вставать, доить коров, целый день о них помнить, они много внимания требуют. Скоро начнем косить. Будем сметану и творог продавать — я их сама делаю". Она с детства с чабанами, у родителей было свое хозяйство — больше десяти голов.

В том же Каа-Хемском районе живут еще два участника проекта — Омак и Чингис-хаан. "По-русски говорить стесняются", — объясняет главный зоотехник района Орлан-оол Лама. У Омака трое детей, он служил, был заместителем командира, а потом попал в колонию. Осудили по той же статье, что и Андрея — 228-й, "Распространение наркотиков". А вот Чингис-хаан окончил агропромышленный техникум, работал егерем, сел за "тяжкие телесные". Сейчас они получили скот и начали новую жизнь.

В Министерстве сельского хозяйства Республики Тыва рассказали, как отбирают участников программы: "Не старше 45 лет, с пропиской в Туве, при условии, что отбыли наказание на территории России, не за рубежом. Помогаем малообеспеченным семьям с детьми, если среднедушевой доход за три месяца не превышает прожиточного минимума".

Осужденных по особо тяжким статьям в проект не примут. Откажут и рецидивистам. Отбор в три этапа: в сельском поселении, на уровне кожууна и на межведомственной комиссии республики. Сейчас в разных районах уже 69 участников, чабанские стоянки строят рядом с родными деревнями.

В Минсельхозе подчеркивают: цель программы — предотвратить повторные преступления. И заодно сохранить обычаи тувинского народа. Как оказалось, для многих возвращение к корням — и есть новая жизнь.